Интервью вела Анн-Дорит Бой
SPIEGEL: Госпожа Прокопенко, на прошлой неделе российское правительство представило парламенту проект государственного бюджета на 2026 год. Что этот бюджет говорит о приоритетах Кремля?
Прокопенко: Это определённо не мирный бюджет. Почти 40 процентов предусмотрено на безопасность и оборону, что соответствует почти восьми процентам валового внутреннего продукта России. С другой стороны, мы не видим особенно значительных расходов в других областях. Поэтому я предполагаю, что этот бюджет — своего рода компромисс между милитаристами и монетаристами. Правительство пытается ограничить инфляцию. Все увеличения бюджетных расходов финансируются наименее инфляционным способом — за счёт повышения налогов для населения.
SPIEGEL: Минфин недавно объявил о повышении НДС с 20 до 22 процентов.
Прокопенко: Да, и меня удивило, что в пресс-релизе министерства прямо сказано: эти повышения налогов в первую очередь предназначены для финансирования безопасности и обороны. То есть люди в России должны напрямую финансировать военные усилия из собственного кармана, и правительство этого уже даже не скрывает.
SPIEGEL: Ранее вы говорили о «тройственной дилемме Путина» — трёхкратном вызове: финансировать войну против Украины и одновременно поддерживать социальные обязательства, не доводя государство до фискального перекоса. Где Кремль находится сегодня?
Прокопенко: Путин пожертвовал макроэкономической стабильностью ради расходов на армию и оборону. Они были главным фактором перегрева экономики и роста инфляции в 2024 году. Поэтому Центральный банк держал ключевую ставку на экстремально высоком уровне — более двенадцати месяцев она превышала 20 процентов. Сейчас Центробанк постепенно снижает ставку и даёт экономике немного больше воздуха с точки зрения кредитов, займов и деловой активности. Но вся конструкция бюджета показывает, что Путин считает инфляцию большой угрозой. Значит, бороться с инфляцией будут за счёт кошельков граждан.
SPIEGEL: Основан ли новый бюджетный план на реалистичных прогнозах роста?
Прокопенко: Он реалистичнее предыдущего бюджета и базируется на довольно мрачном прогнозе. Базовый сценарий исходит из слабого роста ВВП — чуть менее одного процента в 2025 году, 1,3 процента в 2026-м и небольшого подъёма до 2,8 процента в 2027-м. Но такие прогнозы делать сложно. Самая большая неизвестная — ход войны; вторая — внешняя экономическая среда, прежде всего цена на нефть и санкционный режим. Бюджетные планировщики в Москве исходят из того, что дальнейшей эскалации санкций не будет.
SPIEGEL: Значит, Кремль рассчитывает, что Дональд Трамп так и не воплотит в жизнь свои постоянные угрозы санкциями?
Прокопенко: Трамп много говорил, но с момента вступления его администрации в должность со стороны США не произошло существенного ужесточения санкций против России. Последний пакет санкций был принят администрацией Байдена. Европейский союз и Великобритания действительно усиливают давление, но этого недостаточно, поскольку наиболее жёсткие санкции исходят от США. Для Путина это победа — то, что страны G7 уже не выступают, как в прошлые годы, единым фронтом и больше не согласуют свои санкции добровольно. Обсуждения есть, но теперь ЕС и другие страны действуют отдельно, так же как и США.
SPIEGEL: Одна из больших проблем российской экономики — нехватка рабочей силы, что связано и, но не только, с войной против Украины. Видите ли вы здесь изменения?
Прокопенко: Рынок труда в России по-прежнему крайне напряжён. Уровень безработицы достиг нового минимума и теперь составляет 2,1 процента. Правительство ожидает в ближайшие три года безработицу на уровне 2,3–2,5 процента. То есть всем ясно, что и дальше будет трудно находить работников — как высококвалифицированных, так и неквалифицированных.
SPIEGEL: Старается ли Кремль исправить ситуацию, например целенаправленно привлекая иностранных работников?
Прокопенко: Можно сказать, что наоборот. В последнее время региональные власти в России выделяются крайне антимигрантской политикой. Трудовых мигрантов исключили из целых секторов экономики — например, из городского общественного транспорта, общепита и жилищно-коммунального хозяйства. По факту им теперь разрешено работать только на стройках. Эта политика может иметь разрушительные последствия, потому что у России появилась конкуренция в Центральной Азии. Тамошних работников могут привлекать и страны Персидского залива, и Южная Корея, и быстро растущие экономики Южной Азии.
SPIEGEL: После нападения России на Украину некоторые высококвалифицированные россияне эмигрировали — в том числе и вы. В последнее время слышно о возвращенцах.
Прокопенко: Я лично знаю нескольких россиян, которые возвращаются, потому что сейчас могут получить лучшие рабочие места — возможно, даже руководящие должности, которые до войны для них были недоступны.
SPIEGEL: Является ли Россия со своей полузакрытой экономикой привлекательным местом работы?
Прокопенко: Среда в России неблагоприятна для инноваций, для исследований и разработок. С начала войны мы не видели никаких прорывов. Российских исследователей обязали сообщать в спецслужбу ФСБ о контактах с гражданами других государств.
SPIEGEL: Украина в последнее время повторными ударами по российским НПЗ вывела из строя части нефтеперерабатывающей промышленности. В результате в некоторых регионах возник дефицит бензина. Может ли такая стратегия надолго ослабить российскую экономику?
Прокопенко: Это трудно предсказать. Эти удары, конечно, болезненны как для государства, так и для компаний, потому что им приходится финансировать ремонт, а также инвестировать в защиту от атак беспилотников. Это особенно неприятно, когда доходы снижаются и из-за санкций трудно достать комплектующие. Но пока последствия ограничены. Важно помнить, что ситуация не линейна: часть мощностей уничтожается дронами, другие возвращаются в строй.
SPIEGEL: Как вообще живут обычные россияне в этом году?
Прокопенко: Уровень жизни в России немного снизился, но запас прочности для дальнейших потерь ещё есть. Ранее у нас был пик: зарплаты выросли. Несмотря на некоторые ограничения и потерю покупательной способности, я не ожидаю в нынешней ситуации социальных волнений в России. Но в Кремле вполне осознают недовольство людей. Была серия заседаний, на которых обсуждали, как преподнести повышение налогов и успокоить население.
SPIEGEL: Какое послание у Кремля для своих граждан?
Прокопенко: Фокус федеральной повестки смещён на «борьбу с тунеядцами», в то время как тема растущих налогов и цен в центральных СМИ либо принижается, либо полностью вытесняется. Говорят просто: мы должны быть сильными, и ничего принципиально не изменится.
SPIEGEL: Так ли это? Ничего не изменится?
Прокопенко: Если не произойдёт крупных внешних шоков, экономическая ситуация людей будет умеренно ухудшаться. Значит, у Путина будет политический люфт, чтобы подготовить население к этому. Но мы очень далеки от того, чтобы в России «все колёса встали». Россия — не бумажный тигр, а всё ещё крупный хищник, пусть и на строгой фискальной диете.
SPIEGEL: Один из способов, как Путин мог бы получить чуть больше финансового пространства, — конфискация иностранных активов в России. Федеральный канцлер Фридрих Мерц выступил за то, чтобы обеспечить многомиллионный кредит для Украины за счёт замороженных активов Центрального банка России в Европе. Россия в ответ объявила о мерах возмездия. Сколько же иностранных денег лежит на так называемых счетах типа C в России, к которым Кремль может подступиться?
Прокопенко: Это интересный вопрос. В ответ на замораживание активов на Западе Россия заморозила активы западных фондов и компаний и побудила банки, а также депозитарии (кастодиальные организации) перевести их на специальные счета типа C. На сегодняшний день все соответствующие активы — включая находящиеся на хранении через Euroclear, российские государственные облигации, доля иностранных держателей по которым превышала 20 процентов, — и причитающиеся по ним купонные выплаты находятся на этих специальных счетах.
SPIEGEL: То есть сколько там денег — неизвестно?
Прокопенко: Никто не знает, сколько средств там находится. Однако можно исходить из того, что их много — возможно, даже больше, чем замороженных на Западе активов Центрального банка России. Множество западных компаний по-прежнему остаются собственниками и акционерами в России. Например, британский нефтегазовый концерн BP по-прежнему владеет долей в российской «Роснефти», и «Роснефть» выплачивает дивиденды BP на счета типа C; есть также средства американских пенсионных фондов и многое другое. Если Россия всерьёз намерена предпринимать ответные меры, то, вероятно, в первую очередь будет конфисковывать европейские активы, а американские — скорее щадить — из-за сближения между Трампом и Путиным.
SPIEGEL: Война, естественно, коренным образом изменила структуру российской экономики — в сторону военной экономики. Что произойдёт, если война закончится?
Прокопенко: Сейчас мы не видим никаких признаков того, что правительство готовит экономику к мирному времени — военные расходы по-прежнему высоки. Я исхожу из того, что в ближайшие три–пять лет в этом направлении вообще не будут предприниматься какие-либо усилия. Более того, Путин открыто говорит о необходимости перевооружения, пополнения арсеналов и конфронтации с Европой. Соответственно, производственный профиль экономики ещё долго, как минимум пять–семь лет, будет оставаться милитаризованным. Для гражданских отраслей это означает стагнацию, потому что ресурсы экономики конечны. Без очередного кризиса Россия не сможет вернуться к мирной экономике.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Der Spiegel. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Der Spiegel и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Der Spiegel.
