Саммит на Аляске обнажил искажённую историю и личное тщеславие, подпитывающие конфликт на Украине, утверждает Тимоти Снайдер
Владимир Путин, автор худшей войны нашего века, верит, что древняя церковная хроника освящает бесконечное кровопролитие. Правда об этом произведении искусства — «Повести временных лет» — помогает нам увидеть правду о войне России. Его герой, датский вождь Рёрик, ведёт нас к другому произведению искусства — шекспировскому «Гамлету». Нам понадобится искусство, чтобы добраться до трагедии, поскольку встречу Путина и Дональда Трампа на Аляске на прошлой неделе нельзя понять — как нам, возможно, хотелось бы — исходя из успокаивающих понятий вроде национального интереса.
Путин — циничный человек, основатель политики «постправды», в которой процветает Трамп. Но в самом дне глубочайшего цинизма часто обнаруживается одна очень наивная идея. Для Путина эта идея в том, что у России есть древнее, непрерывное и священное прошлое, включающее в себя Украину. «Повесть», сборная солянка, собранная средневековыми киевскими монахами, стала для него своего рода пророчеством.
В своём предвоенном тексте и в длинном интервью Таккеру Карлсону в прошлом году Путин представляет жизнь Рёрика как отправную точку священной истории, в рамках которой Россия должна вторгнуться на Украину. На прошлой неделе на Аляске Путин назвал украинцев «братской нацией» с «одними корнями», которую якобы необходимо силой освободить от её ошибочного убеждения, что она представляет собой отдельный народ.
На деле «Повесть» предлагает рассказ о появлении скандинавов в восточно-балтийском регионе в раннем Средневековье. Одним из ранних действующих лиц выступает Рёрик IX века, чьё имя в «Повести» записано как «Рюрик». В записи под 862 годом мы видим, как славяне просят скандинавов править ими. Этот маловероятный поворот, по-видимому, заимствован из скандинавской саги, поскольку датчане и шведы любили оправдывать грабёж «приглашениями» от местных жителей.
Вероятно, датчанин по имени Рёрик действительно умиротворял земли в восточно-балтийском регионе. Но он никогда не был в Киеве, который находился в тысяче миль от места его высадки, и его люди — тоже. Пройдёт ещё столетие, прежде чем скандинавы начнут селиться в Киеве. Как бы то ни было, ничто из того, что произошло в средневековой Восточной Европе, не обязывает будущие государства воевать друг с другом через тысячу лет — ровно в той же степени, в какой, скажем, каролингская история сегодня требует от Франции вторжения в Бельгию или прошлое майя — мексиканского вторжения в Гватемалу.
История Рёрика важна по другой причине: как наставление о мифической политике воображаемых династий. Монахи в Киеве, писавшие столетия спустя в государстве, которое мы знаем как Киевская Русь, хотели установить, что их покровители — наследники славной традиции. Поэтому они сделали Рёрика героем, оставили его в балтийском регионе, одарили библейски долгой жизнью, заставили произвести младенца на смертном одре, а затем тайно провели этого младенца в Киев как его наследника. Мы можем быть уверены, что этого, по сути, не происходило. Арифметика не сходится, а археологические данные однозначны.
Монахи использовали весьма далёкое прошлое, чтобы поддержать своих нынешних правителей, заявив, что те значимее своих соперников в балтийском регионе. Восемьсот лет спустя Путин использует их текст — «Повесть» — чтобы сделать то же самое, но в куда более грандиозном масштабе. Якобы это означает, что Москва должна править Киевом — хотя Москвы во времена событий IX века, отражённых в тексте, вовсе не существовало.
Москва стала центром силы при монголах. После времени Рёрика другие скандинавы взяли под контроль Киев. Их монахи написали «Повесть», пытаясь оправдать своё превосходство. То государство — княжество Киевской Руси — рухнуло после монгольских нашествий XIII века. Большая его часть была включена в состав Великого княжества Литовского. Новый город Москва, находившийся в северо-восточной области Руси, подпал под власть ханов, которые выбирали местных лидеров для сбора дани.
Спустя пару столетий такого положения правители Москвы, стряхивая монгольское иго, решили, что им нужна более гордая история прошлого. Они протянулись примерно на 700 лет назад, вытащили Рёрика из «Повести» и изобрели династию Рюриковичей. Пётр Великий, когда основал свою Российскую империю в 1721 году, протянулся ещё дальше в прошлое, присвоив скандинавское имя «Русь». Новые государства требуют мифов о древнем происхождении, как демонстрируют Пётр (и теперь Путин).
Было бы абсурдно воображать, будто средневековая история Киевской Руси оправдывает сегодняшние бомбардировки украинских городов.
Датский вождь Рёрик не основал Киевскую Русь и никакое иное государство; и даже если бы основал, было бы абсурдно думать, что её средневековая история оправдывает сегодняшние бомбы над украинскими городами. Его легенда учит нас вымыслам власти и ведёт к другой легенде — о механизмах власти.
Гораздо больше о похожем Рёрике мы узнаём из средневекового свода «Деяния данов», написанного Саксоном Грамматиком в конце XII века. Учёные больше века спорят, один ли это человек; представляется вероятным, что да, хотя в обоих изложениях его жизни присутствуют легендарные элементы. Здесь Рёрик Датский — языческий викинг, «погибель христианства». Получив по наследству земли в восточно-балтийском регионе, он выходит в море собирать дань. В этом повествовании славяне жили совсем близко к Балтийскому морю. «Деяния данов» совпадают с «Повестью» в одном базовом пункте: датчанин осуществляет власть над славянами. В то время и в том месте это не было чем-то примечательным. Затем Рёрик вернулся домой. Сохранились сведения о его набегах или владычестве над частями нынешних голландского и немецкого побережий вплоть до 870-х годов.
Семейная история Рёрика в изложении Саксона ведёт нас к знакомой мифической местности. Карьера Рёрика началась (говорит Саксон) после того, как его отец убил любимого сына бога Одина, а затем был отомщён другим сыном Одина. Именно тогда, после смерти отца, Рёрик предпринял свою балтийскую авантюру по сбору дани. Тогда как «Повесть» удерживает его в балтийском регионе ради того, чтобы он на смертном одре «произвёл» полезного сына, «Деяния данов» возвращают его в Данию — с дочерью по имени Герута.
Будучи принцем в Дании, повествует Саксон, Рёрик наблюдал за соперничеством двух братов-вождей — Фенга и Орвендила. Впечатлённый завоеваниями Орвендила, Рёрик дал ему в жёны Геруту. Из ревности Фенг затем убил брата и женился на самой Геруте. Всё это видел сын Орвендила — внук Рёрика. Юноша симулировал безумие, чтобы избежать убийства от руки дяди, и вынашивал план мести. Его звали Амлет. Шекспир назвал его Гамлетом.
Рёрик стоит за кулисами величайшей из шекспировских драм. Но он не стоит у истоков российской государственности. Похоже, Путин действительно вовлечён в свою версию восточноевропейского прошлого и в идею о том, что для её «осуществления» нужна война. В нечто нереальное можно поверить, а затем «сыграть» это, вовлекая других в насильственное преображение. Ханна Арендт называла это тоталитаризмом.
Может показаться безумием утверждать, что землю следует завоевать из-за несуществующего этноса, вычитанного из шаткой истории в древней «Повести», где города берутся младенцами, войны решаются поединками, а правитель умирает из-за пророчества о лошади. А может быть, это — политика, переделывающая мир, в смерти и разрушении приводящая его в соответствие с искусством.
Сто и более лет назад, во времена, когда в Российской империи канонизировалась история про Рёрика, украинские мыслители избрали иной путь. Они изобретали социальную историю (Михаил Грушевский), объясняли необходимость межкультурного взаимодействия для самосознания (Иван Франко) и государственно-строительного процесса (Вячеслав Липинский), присваивали элементы классического прошлого Скифии и Греции (Леся Украинка). Эти авторы переживают ныне возрождение. Пока гуманитарные науки расцветают на охваченной войной Украине, пока украинцы публикуют инновационные глобальные исторические исследования, государство-агрессор реализует крайние формы «политики памяти», насаждая официальную картину вечной, первозданной России.
Если диктатор вроде Путина может утверждать, что прошлое «замёрзло» в определённый момент, то всё, что происходило в любой другой момент, становится метафизически «неверным» и подлежит насильственному наказанию. Если бы было верно, что Украина «принадлежит» России в 2020-е годы потому, что российский диктатор знает легенду о викинге 860-х годов, то десятки миллионов людей, которые на самом деле там живут, не имели бы голоса в определении собственной идентичности: у них не осталось бы выбора, кроме как принять казни, пытки, похищения детей.
Средневековая метафизика срастается с пропагандой постправды. Когда война Путина началась, ещё в 2014 году, претензия на древние права совпала со всплеском работы в социальных сетях: пеленая российское вторжение в Крым и другие части юга и юго-востока Украины, затем поддерживая Brexit, затем — президентскую кампанию Трампа. Помощник Путина Владислав Сурков во многом отвечал за поворот к постправде в российской политике и внешней политике: к модели, в которой одна страна может вторгаться в другую на основании басни о прошлом, отрицать факт вторжения с помощью изощрённых тактик в соцсетях в настоящем — и добиваться немалого успеха.
Этот успех был вполне реальным. Реакция администрации Обамы на российское вторжение 2014 года была колеблющейся и недостаточной. Brexit действительно состоялся. Трамп был избран президентом. Сегодня нам часто трудно помнить, что вторжение России на Украину началось более десяти лет назад и включало регион Донбасса. Эта утрата памяти, вызванная гибридной войной, имеет последствия для будущего. Трамп преподносит Донбасс как нечто, чем Украина могла бы просто поступиться, хотя удерживаемые Украиной части содержат её оборонительные линии и города-крепости, важные природные ресурсы, и тогда как Россия пытается завоевать регион уже одиннадцать с половиной лет.
«Гамлет» подводит нас к весьма своеобразной слабости политики США при Трампе. Сурков, идеолог первого вторжения Путина, был одержим пьесой. В своих репортажах из той эпохи в Москве Питер Померанцев описал разговор с профессором литературы о её сюжете. Для неё было очевидно, что на самом деле происходило: Норвегия проникла в датскую элиту своими агентами, Гамлета манипуляциями довели до безумия, чтобы дестабилизировать датский двор, а переворот норвежского принца Фортинбраса был планом с самого начала.
Как более слабое государство, воюя в Восточной Европе, подрывает более сильное? В шекспировской драме Норвегия заявляет, что воюет с Польшей, но по пути умудряется захватить Данию — куда более мощное государство, которое незадолго до того её разгромило. Уместно параноидальная (и, возможно, верная) интерпретация, предложенная собеседницей Померанцева, даёт подсказку.
Россия сейчас ведёт войну в Восточной Европе. И по поводу этой войны она доминирует при дворе своего сильнейшего соперника — США. Администрация Трампа сдаёт позицию за позицией. Путину больше не нужно, при Трампе, опасаться осуждения за его незаконное вторжение и масштабные военные преступления России. Обычные способы сдерживания будущих войн — такие как суды, репарации и размещение войск — уступаются заранее, ничего не требуя взамен. Военная помощь США Украине дважды останавливалась и, по всей видимости, будет просто доведена до естественного исчерпания.
Фортинбрас — персонаж более симпатичный, чем Путин, а у Трампа, в отличие от Гамлета, по-видимому, нет заботы о собственной стране. Но даже у злодеев бывают трагические изъяны, и тщеславие — изъян Трампа. Судя по пресс-конференции в Анкоридже, Путин понимает это очень хорошо.
Ловушка, в которую попал Трамп, была расставлена ещё в 2016 году, когда Кремль предпринял согласованные усилия, чтобы помочь его президентской кампании и победить Хиллари Клинтон. Американцы вытесняют это знание: Трамп натренировал своих сторонников использовать слово «fаке»/«hoax», а прессу запугали. Мы обладаем короткой памятью даже в лучшие времена и не верим, что нас легко могут одурачить иностранцы.
Но российская политика была вполне реальной — и об этом знают и Путин, и Трамп. На «пресс-конференции» без вопросов Путин смаковал свои мифы о прошлом, а затем Трамп говорил о своём раздражении тем, что люди помнят, как Россия помогала ему в президентской кампании 2016 года. Этого никогда не было, сказал Трамп, а убеждённость в обратном — результат «фейка/мистификации», которая, увы, помешала его «фантастическим отношениям» с Путиным направлять его политику.
Трамп, с точки зрения Кремля, был «человеком России» с самого начала. У Кремля были все основания полагать, ещё десять лет назад, что президентство Трампа будет в его интересах — как средство доставки хаоса и слабости в США. В 2024 году официальная российская пресса совершенно очевидно давала понять: Трамп — их большая надежда на победу на Украине. Чем бы ещё ни могла манить Россия, одного факта прежней поддержки, помноженной на личное тщеславие Трампа, достаточно. Другой человек мог бы распорядиться этим иначе: мол, да, они меня поддерживали, но это не имело значения, я всё равно бы победил; а теперь, когда я победил, я покажу России, насколько я независим.
Как и Путин, Трамп — человек весьма циничный, политик постправды. И на дне его цинизма лежит очень наивная идея: что он, на самом деле, «сам себе хозяин». Необходимость Трампа настаивать, что Россия никогда его не поддерживала, ставит его во власть тех россиян, которые его поддерживали. Путин может лишь кивать: да, всё это была «мистификация». И тогда Трамп и Путин могут сближаться в единой роли жертв всех ужасных вещей, которые с ними — как выразился Трамп в Анкоридже — случились «с нами» вместе. Украинцев игнорируют. На Аляске о реальной жертвенности сотен тысяч искалеченных и убитых не было сказано ни слова.
Взгляд Путина на Украину — безумие, но в нём есть метод. Назвать Украину «братской нацией», как сделал Путин на Аляске, значит и отослать к старой истории о Рёрике, и заявить о власти: я, военачальник и диктатор, могу сделать ложь истиной — убивая людей, устраняя свидетельства обратного. Трампу вовсе не нужно понимать мистику, чтобы черпать в ней утешение. Россия — древняя нация, великая держава; её нужно позволить делать то, что она хочет. Таков просто миропорядок, может говорить себе и нам Трамп; а не результат податливой политики США, не извращённый труд американского президента, пленённого тщеславием. На Аляске две истории сошлись воедино — на глазах у всех.
Возможно, это и не удивительно, поскольку история о Гамлете и история о Рёрике — на самом деле одна история. Без скандинавских саг, без священнических хроник в Дании и Киеве у нас не было бы знаменитой шекспировской драмы, а у россиян — легенды об истоке. Нам нужно знать искусство, чтобы понять политику мифических династий и безумных затруднений. Понять истории — значит увидеть, как обман и самообман начали войну и теперь её продолжают и усугубляют.
Ни «Повесть временных лет», ни «Гамлет» не фиксируют факты так, как мы воображаем, что это делает пресс-конференция двух президентов в Анкоридже. Но «готовность — всему голова». Искусство готовит нас видеть: например, что переплетение судеб двух людей важнее той политики, свидетелями которой нам хотелось бы быть, и что государство гниёт изнутри.
Тимоти Снайдер преподаёт историю в Школе Манка в Торонто и недавно выпустил книгу «О свободе».
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с The Financial Times. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью The Financial Times и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю The Financial Times.
