Австрийский нефтегазовый концерн OMV долгое время особенно зависел от российского газа. Генеральный директор компании Альфред Штерн в интервью объясняет, как OMV удалось освободиться от этой зависимости и почему он предостерегает от категорического отказа от российского газа даже после окончания войны.
Альфред Штерн вот уже более четырёх лет возглавляет частично государственную австрийскую нефтегазовую компанию OMV, базирующуюся в Вене. Вряд ли он мог бы выбрать более неспокойное время для этого поста.
Зависимость Австрии от российского газа поставила крупнейшее публичное промышленное предприятие страны перед серьёзными проблемами. Кроме того, Штерн в течение нескольких лет вёл переговоры с арабским нефтяным концерном Adnoc о слиянии бизнес-направлений в сфере полиолефинов.
Большинство этих проблем Штерну удалось решить. В интервью изданию WELT он рассказывает, как Австрии удалось избавиться от зависимости от России и почему он считает новое газовое портфолио страны образцовым для всей Европы. В то же время Штерн подчёркивает, что Европе не следует исключать поставщиков газа — даже Россию.
WELT: Господин Штерн, Европейский союз планирует к концу 2027 года полностью отказаться от поставок газа из России. В энергетическом балансе Австрии доля российского газа была особенно высока. OMV поставляла газ из России до ноября прошлого года. Может ли европейская промышленность вообще функционировать без российского газа?
Альфред Штерн: На примере Австрии можно очень хорошо увидеть, как работает путь к независимости. Как вы справедливо отметили, Австрия была почти полностью зависима от поставок газа из России. Это имеет и исторические причины. Австрия была первой страной, которая поставила российский газ в Западную Европу — это было 60 лет назад. Соответственно тесной была кооперация с российским поставщиком «Газпром» и сильной — зависимость от него.
WELT: Наряду со Словакией и Венгрией, Австрия оставалась единственным членом ЕС, который так долго продолжал получать российский газ. Почему OMV не прекратила закупки раньше?
Штерн: Повторюсь: практически ни одна страна не была настолько зависима от поставок российского газа, как Австрия. За три года нам удалось полностью избавиться от этой зависимости. Мы диверсифицировали наши поставки газа и заключили новые контракты на СПГ с рядом поставщиков. Кроме того, мы заключили дополнительные объёмы газа через платформу закупок Европейского союза. Не стоит забывать и о том, что наши контракты с «Газпромом» были рассчитаны на несколько десятилетий. В них не было предусмотрено условий выхода. Однако поскольку «Газпром» неоднократно грубо нарушал договорные обязательства, мы смогли юридически корректно расторгнуть контракты. Благодаря всем этим шагам нам удалось «перерезать пуповину» зависимости от России. В первом квартале этого года все клиенты OMV впервые были снабжены исключительно газом, не происходящим из России — и при этом без существенных скачков цен.
WELT: Получается, энергетическое богатство России больше не нужно Западу?
Штерн: В Европе нам больше не нужно быть в такой сильной зависимости. Мы вынужденно это осознали — риск слишком велик. С другой стороны, Европа находится в ситуации, когда мы не должны исключать ни одного источника поставок. Международная конкуренция требует от нас экономически рационального мышления и действий.
WELT: Что это значит на практике?
Штерн: После заключения мира мы не должны категорически отказываться от ограниченных поставок газа из России. Чем больше у нас поставщиков, тем выше будет конкуренция — и тем ниже окажутся цены на энергию для общества и экономики Европы. Я считаю, что здесь необходимо стратегическое мышление. Мы должны сосредоточиться на развитии экономики Европы и, следовательно, на поддержании качества нашей общественной жизни.
WELT: Потребление газа в Европе снижается. В то же время в ближайшее время на мировой рынок поступит ещё больше СПГ. Разве это само по себе не приведёт к снижению цен — даже без российского газа?
Штерн: В настоящее время Европа всё ещё покрывает более 10% своих потребностей за счёт российского газа. Небольшая часть поступает по юго-восточным трубопроводам в Венгрию и Словакию. Большая часть поступает в ЕС через танкеры со сжиженным газом. Цена на товар, в конце концов, определяется спросом и предложением. Чем выше предложение и больше количество поставщиков — тем лучше. Поэтому мы не должны исключать никакие источники, в том числе и российские.
WELT: Теперь Европа заменила зависимость от России на зависимость от Норвегии. Скандинавская страна покрывает почти треть потребностей Европы в газе. Геополитически это тоже риск, ведь трубопроводы из Северного моря уязвимы для диверсий.
Штерн: Поэтому OMV активно работает над тем, чтобы открыть новые источники поставок. В первом квартале мы начали бурение в Чёрном море у побережья Румынии. С 100 миллиардами кубометров извлекаемых запасов это крупнейший проект в истории OMV. Месторождение Neptun Deep сделает Румынию крупнейшей страной-добытчиком газа в ЕС. Она станет независимой от импорта и даже начнёт экспортировать газ. А в Чёрном море ещё много возможностей. То же самое относится к Восточному Средиземноморью, Каспийскому морю и Северной Африке, месторождения которой можно соединить с ЕС через трубопроводный проект EastMed. Мы должны усиливаться по всем направлениям, в том числе за счёт внутренней добычи. В Виттау (Австрия) OMV недавно сделала крупнейшее за 40 лет газовое открытие. Это увеличит национальную добычу на 50%.
WELT: В Германии даже традиционная добыча газа с трудом проходит политическое согласование, не говоря уже о фрекинге. Как в таких условиях увеличить собственную добычу?
Штерн: Без прагматизма у нас ничего не получится. Чтобы перейти к климатически нейтральной энергетике, сначала нужно иметь устойчивую замену. Пока мы этого не достигли, отказаться от добычи газа невозможно. В противном случае это приведёт к энергетическим расходам, которые окажутся экономически и социально неприемлемыми. Нам нужно здоровое равновесие.
WELT: Высокие цены на энергоносители больно ударили по химической отрасли Германии. Мы наблюдаем повсеместные программы сокращения и перенос производств за рубеж. Сможет ли немецкая химическая промышленность снова стать конкурентоспособной без российского газа?
Штерн: Здесь важно не ехать по жизни, всё время глядя в зеркало заднего вида. Будущее — перед нами, а не позади. Конечно, шок от российского вторжения на Украину в 2022 году был огромен. Цены на газ тогда буквально взлетели. Однако теперь они снизились до трети или даже четверти от тех уровней. Чем больше появится мощностей вне России, тем сильнее будут снижаться цены. Мы снова увидим ценовой уровень на газ, как до войны на Украине. Но в Европе мы не увидим цен на газ, как в США. Там они низкие потому, что США добывают собственный газ. Если бы Европа добывала больше, у нас цены тоже были бы ниже.
WELT: Угрожает ли немецкой химической отрасли массовая распродажа из-за её нынешней слабости? Арабский государственный концерн Adnoc только что приобрёл компанию Covestro. OMV тоже создала совместное предприятие с Adnoc.
Штерн: Мы сотрудничаем с Adnoc уже 25 лет. Сейчас мы укрепили это партнёрство и планируем слияние наших дочерних компаний Borealis и Borouge, а также интеграцию канадской Nova Chemicals — с учётом одобрения регулирующих органов. В результате этого объединения мы создаём одну из крупнейших платформ по полиолефинам и становимся одним из глобальных лидеров в этой отрасли. У Adnoc и OMV равные доли и равные права. Поэтому обвинения в «распродаже» я не понимаю. Без этого партнёрства OMV не смогла бы выйти в мировую элиту по производству полиолефинов.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Welt. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Welt и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Welt.
