Наступая на Украине, российские войска теряют позиции перед «Аль-Каидой» в Африке

Том О’Коннор: Старший автор по вопросам внешней политики и заместитель редактора по национальной безопасности и международным отношениям

В тысячах километров от линии фронта на Украине, где военная машина Кремля неуклонно продвигается вперёд, российские силы сталкиваются с потенциально катастрофической ситуацией в западноафриканском государстве Мали, где боевики, верные «Аль-Каиде», постепенно смыкают кольцо вокруг столицы.

Бойцы джихадистской группировки «Джамаат Нусрат аль-Ислам валь-Муслимин» (JNIM, «Группа поддержки ислама и мусульман») неоднократно отражали попытки контрнаступления со стороны правительственных войск и союзных им подразделений российского «Африканского корпуса» — подконтрольного государству преемника частной военной компании «Группа Вагнера». В последние недели JNIM фактически блокировала Бамако, атакуя критически важные колонны с топливом и линии снабжения.

Возглавляемое военными правительство, которое всего три года назад выгнало французские войска и сделало ставку на Москву, сейчас испытывает растущее давление. Некоторые опасаются, что в результате это может привести к полному краху государственности — исторической победе для «Аль-Каиды» и тяжелейшему удару по региону и континенту, уже сталкивающимся с несколькими одновременными повстанческими кампаниями исламистских группировок, включая различные филиалы террористической организации «Исламское государство» (ИГ).

Пока судьба 25-миллионного населения Мали — большая часть которого сосредоточена на юге страны, всё ещё в значительной степени контролируемом правительством, — висит на волоске, некоторые аналитики считают, что России пора задействовать свой дипломатический ресурс там, где военные усилия провалились, а экономический потенциал был ограниченным. В противном случае Москва рискует столкнуться со сценарием, похожим на тот, что разыгрался почти год назад в Сирии, где бывший филиал «Аль-Каиды» сверг поддерживаемое Россией правительство в Дамаске.

«Я думаю, что Россия совершает в Мали ту же ошибку, что и в Сирии», — заявил Newsweek Антон Мардасов, ассоциированный сотрудник вашингтонского Института Ближнего Востока и эксперт московского Российского совета по международным делам. — «То есть Москва должна навязывать свою волю правительству, которое зависит от российской поддержки, и подталкивать центр к переговорам, а не следовать за властями в спорных военных операциях или отказываться от переговоров».

«Контроль над ситуацией в Мали важен не только с имиджевой точки зрения, но и с практической, поскольку Мали входит в Альянс государств Сахеля (AES), куда входят ещё две страны, где также базируются российские войска. Москва может предложить этим странам прежде всего экспорт безопасности, так как у неё нет обширных экономических возможностей».

До переворотов 2020 и 2021 годов, которые в итоге привели к приходу к власти президента Ассими Гойта, Мали в значительной степени полагалась на помощь своего бывшего колониального правителя — Франции — в борьбе с исламистскими боевиками, поднявшимися на фоне восстания туарегов 2012 года. Туареги до сих пор контролируют значительную часть севера страны. Французское вмешательство, поддержанное рядом европейских и африканских государств, поначалу приносило успехи — были возвращены ключевые города. Однако разочарование и усталость от неспособности разгромить укоренившееся повстанческое движение создали почву для массового недовольства и, в конечном счёте, привели к высылке миссии в 2022 году.

Параллельно правительство Гойта углубляло сотрудничество с Россией, что привело к развертыванию в Мали бойцов «Группы Вагнера», призванных помочь в военных операциях. Этот шаг стал частью более широкой волны отторжения французского военного присутствия в регионе Сахеля, где перевороты также привели к приходу военных к власти в Буркина-Фасо в сентябре 2022 года и в Нигере в июле 2023-го, а в сентябре 2023 года три страны создали Альянс государств Сахеля.

В том же году, однако, «Группа Вагнера» пережила собственное восстание, на фоне затянувшейся войны, которую Россия начала на Украине в феврале 2022 года. В июне 2023-го её лидер Евгений Пригожин, долгое время рассматривавшийся как близкий соратник президента России Владимира Путина, организовал эффектный марш на Москву в знак протеста против российского военного руководства.

Мятеж продлился всего один день: Пригожин свернул его после заключения сделки при посредничестве Белоруссии. Два месяца спустя он погиб, когда его самолёт разбился во время перелёта по территории России. После этого «Группа Вагнера» была реорганизована под полным контролем государства, а её африканские операции в основном были переданы новосозданному «Африканскому корпусу».

Тем временем война России на Украине продолжается, и Кремль, воодушевлённый постепенными, но устойчивыми продвижениями и недавними прорывами на восточном фронте, по-видимому, уверен в своей способности и дальше проецировать силу за рубежом, особенно в Африке.

По оценкам британской разведки, по состоянию на июль в Мали было развернуто около 2 000 военнослужащих «Африканского корпуса», вооружённых «более чем 100 единицами крупной боевой техники», включая «основные боевые танки, реактивные системы залпового огня и тактические бомбардировщики, что существенно увеличило огневую мощь российских сил в стране».

Однако этот брифинг последовал на фоне крайне редкого признания малийского правительства о «значительных потерях» после двухдневного сражения, в котором с одной стороны участвовали малийские войска и российские частные военные операторы, а с другой — туарегские сепаратисты и JNIM. JNIM заявила, что в ходе боя были убиты до 50 россиян и 10 малийских солдат.

Подобные эпизоды стали испытанием для партнёрства России с Мали и для продолжающихся попыток Москвы использовать скепсис в отношении Запада, чтобы укрепить своё влияние по всей Африке.

За месяц до этого, в июне, Путин принимал Гойта в Москве для подписания новых соглашений об укреплении дипломатических связей, торговых отношений и сотрудничества в ядерной энергетике. В рамках визита также состоялась встреча министров обороны двух стран, в ходе которой российская сторона особо подчеркнула приоритет «усиления безопасности и суверенитета», а малийский министр поддержал трактовку Москвы о войне на Украине как о «борьбе против нацизма».

Власть «Аль-Каиды» в Мали

Несмотря на наращивание сотрудничества в сфере безопасности между Россией и Мали, JNIM остаётся крайне стойким противником. Группировка, возникшая в 2017 году в результате объединения ряда джихадистских организаций, включая бывшую «Аль-Каиду в странах исламского Магриба», сумела расширить традиционную зону сельских операций и активизировать атаки в городах, включая крупный внезапный удар по международному аэропорту Бамако в сентябре прошлого года.

«Очевидно, что JNIM не станет наносить лобовой удар по Бамако, — отметил Мардасов. — Но руководство группировки продемонстрировало, что с помощью гибкой тактики оно способно „рассекать“ и брать в „клещи“ населённые районы, извлекая значительные дивиденды из экономической блокады и изматывая правительственные силы внезапными атаками».

Группировка также доказала свою эффективность в использовании давних этнических линий раскола. Если раньше JNIM в широком масштабе опиралась на рекрутирование среди фульбе и туарегов в Мали, то «в последние годы JNIM активно работает с представителями этноса бамбара, самой многочисленной группы в стране», — подчеркнул Мардасов.

«Бамбара широко представлены в правительстве Мали и в вооружённых силах, играя центральную роль в борьбе с повстанческими группами в продолжающейся гражданской войне, — добавил он. — Однако JNIM использует давние торговые связи между бамбара (земледельцы) и фульбе (скотоводы) в Мали для выстраивания сотрудничества в борьбе против правящего режима».

Хени Нсаибиа, старший аналитик по Западной Африке в проекте по мониторингу вооружённых конфликтов ACLED (Armed Conflict Location and Event Data), отметил, что JNIM «эффективно сочетает партизанскую войну с широким набором тактических приёмов, включая использование вооружённых беспилотников».

«Благодаря продуманной стратегии публичных посланий её влияние расширилось и охватывает всё более широкий круг этнических групп в зонах её присутствия, которое в последние годы стремительно росло», — сказал Нсаибиа в интервью Newsweek. — «Группировка также выстроила диверсифицированные источники дохода, что делает всё сложнее пресечь её финансирование и материальное обеспечение, поддерживающие операции на сравнительно высоком оперативном темпе по сравнению с другими вооружёнными акторами в регионе».

Согласно данным ACLED, переданным Newsweek, с начала сентября — когда JNIM начала блокаду Бамако — в Мали было зафиксировано около 200 атак, столкновений, похищений и других событий, связанных с этой группировкой.

Битва за Сахель

Нсаибиа подчеркнул, что деятельность JNIM не ограничивается только Мали и распространяется ещё на пять стран Сахеля и прибрежной Западной Африки. По его словам, Мали и Буркина-Фасо являются для группировки «основными театрами», где она «на протяжении многих лет ведёт многофронтовую войну против государственных сил и их иностранных партнёров [„Группы Вагнера“/„Африканского корпуса“], проправительственных милиций и конкурирующих джихадистских формирований, связанных с „Исламским государством“».

Хотя кампания JNIM «по сути парализовала значительную часть экономики Мали и серьёзно нарушила повседневную жизнь местного населения», он отметил, что «более широкие региональные последствия также крайне серьёзны».

«Деятельность джихадистов уже вышла за пределы центрального Сахеля, производя эффект домино в прибрежных странах Западной Африки, включая Бенин, Того и Нигерию», — сказал Нсаибиа. — «Стратегическая цель JNIM, по всей видимости, заключается в дестабилизации военных режимов Сахеля — особенно в Мали и Буркина-Фасо — с целью спровоцировать народные волнения или внутренние перевороты, которые могли бы привести к смене режима».

«Такое изменение ситуации потенциально может привести к власти правительства, более готовые удовлетворить требования группировки, включая внедрение исламского права, судебные реформы и признание её территориального влияния», — добавил он.

По его словам, «возможности влияния международного сообщества в настоящий момент остаются ограниченными, особенно после череды переворотов и вывода международных сил».

При этом крупнейший вызов, с которым сталкивается JNIM, может исходить не столько от правительства Мали или его российских союзников, сколько от соперничающих джихадистов из «Исламского государства — провинция Сахель» (ISSP). Столкновения между исламистскими формированиями стали центральной чертой конфликта, разрывающего Сахель и Западную Африку, включая Нигерию, где «Боко Харам» регулярно вступает в бои с отколовшейся группировкой, связанной с провинцией «Исламского государства — Западная Африка» (ISWAP).

Исследователь Бубакар Ба из базирующегося в Бамако Центра анализа управления и безопасности в Сахеле сообщил, что бои между JNIM и ISSP в Буркина-Фасо за последнюю неделю «привели к сотням погибших», прежде чем было достигнуто перемирие.

В записке, переданной Newsweek, Ба подробно описал локальную специфику этих линий фронта. По его словам, JNIM состоит из трёх основных фракций, «в основном состоящих из пастухов региона Сено (Мали), Джелгобе (Буркина-Фасо) и Толобе (Нигер)», тогда как боевики ИГ представлены «Исламским государством в Большой Сахаре» — предыдущим названием ISSP, — наряду с союзниками из ISWAP, «главным образом выходцами из группировки „Боко Харам“ (канури, бодума и фульбе), происходящими из района бассейна озера Чад».

«Внимательные наблюдатели отметили, что многие бойцы JNIM в последнее время примкнули к ИГ, что изменило динамику и характер боевых действий», — написал Ба. — «По всей видимости, бойцы ИГ нанесли JNIM многочисленные потери и нарушили баланс сил в регионе, создав новую ситуацию. Подкрепления JNIM прибыли из стран Сахеля, но не смогли остановить продвижение ИГ».

Ба предупредил, что этот конфликт, который он охарактеризовал как «новую межджихадистскую войну, уходящую корнями в историю средневековых конфликтов, связанных с древними исламскими преемственными спорами», в значительной степени оказался в тени блокады Бамако, организованной JNIM, однако при этом обладает потенциалом вызвать масштабные региональные потрясения.

«Этот новый конфликт наглядно демонстрирует сложность гибридной и асимметричной повстанческой войны с её трудно поддающейся расшифровке социологической и геополитической динамикой, разворачивающейся в центральной части региона Сахель», — отметил Ба. — «Эту новую парадигму конфликта необходимо воспринимать чрезвычайно серьёзно с учётом роста влияния „Исламского государства“ в центральном регионе Гурма».

«Это предвещает новую геополитическую переконфигурацию войны джихадистских группировок. Нельзя исключать продвижение ИГ к центральному Сахелю и прилегающим районам. Последствия будут столь же серьёзными, как и продолжающиеся многочисленные и комплексные атаки джихадистских групп против стран Альянса государств Сахеля».

Киберфронт

Противоборствующие исламистские силы ведут борьбу не только на поле боя. И JNIM, и ISSP активно развивают сложные онлайн-кампании, используя социальные сети и мессенджеры как оружие для распространения своей идеологии и демонстрации своих побед.

Хотя ИГ приобрело репутацию организации, использующей передовые киберстратегии, включая применение искусственного интеллекта, именно «Аль-Каида» десятилетия назад первой перенесла тактику джихада в интернет-эпоху. Сегодня JNIM продолжает эту линию, опираясь на сеть аккаунтов в TikTok, Facebook и других платформах, а также на собственные специализированные каналы, в первую очередь медиацентр Az-Zallaqa.

«С 2024 года JNIM дополняет свою повстанческую деятельность в Мали сложной информационной кампанией, объединяющей скоординированную цифровую войну, производство пропагандистских материалов и манипулирование нарративами», — рассказал Newsweek Лукас Уэббер, старший аналитик по угрозам в организации Tech Against Terrorism и старший научный сотрудник Центра Соуфана.

По его словам, пользуясь этими каналами, «JNIM публикует заявления, послания лидеров и видеоматериалы на арабском, французском, фульфульде и местных языках, адаптируя контент под конкретные аудитории». При этом Az-Zallaqa сосредоточен «на официальных коммюнике и заявлениях об атаках, распространяемых через сети в стиле Telegram».

«Эти материалы подчёркивают коррупцию в государстве, иностранное вмешательство и неспособность хунты обеспечивать базовые услуги, представляя JNIM как альтернативную власть, способную обеспечить справедливость и порядок», — отметил Уэббер. — «Этот подход совмещает теологическую рамку с политическими комментариями, закрепляя образ группировки как религиозного и социально-политического актора».

Россия, известная собственными передовыми возможностями в сфере информационной войны, стала частой мишенью для онлайн-атак JNIM, которые изображают Москву как враждебного захватчика — примерно так же, как ИГ начала представлять Россию после её вмешательства в Сирию десять лет назад. Подобное внимание уже выливалось в кровопролитие на российской территории — наиболее ярким примером стало нападение на концертный зал под Москвой в марте 2024 года, ответственность за которое взяло на себя ИГ.

Что касается JNIM, её цифровая кампания особенно эффективна в сочетании с наступлением на бензовозы, пытающиеся пересечь границу Мали со стороны Кот-д’Ивуара и Сенегала. Уэббер отмечает, что «в контексте продолжающейся кампании топливной блокады цифровой медиааппарат JNIM стал выполнять более явно экономическую и политическую функцию».

«После каждой атаки на конвой или засады на автоцистерну немедленно следуют заявления и видеоролики Az-Zallaqa, представляющие эти действия как точечную меру против хунты, а не против гражданского населения», — сказал он. — «Показывая кадры сгоревших грузовиков, пустых автозаправок и дефицита топлива в городах, группировка подчёркивает провалы государства и утверждает, что действует от имени обычных малийцев».

«Социальные сети, зашифрованные приложения и местное радио усиливают физический эффект блокады, отпугивают водителей и торговцев от поставок и подогревают общественное раздражение в отношении правительства, — продолжил он. — JNIM также распространяет дезинформацию об официальных мерах помощи, обвиняя власти в коррупции или некомпетентности при экстренном импортe топлива. В этом цикле физическое нарушение подпитывает онлайн пропаганду, которая, в свою очередь, усиливает ощущение краха государственности».

Таким образом JNIM стремится представить себя силой, способной заполнить образовавшийся вакуум.

«JNIM также ведёт деятельность на местах, укрепляющую её нарратив легитимности», — добавил Уэббер. — «Медиа группировки фиксируют её участие в местной экономической активности, например в лесозаготовках, подчёркивая, что она предоставляет общинам доступ к ресурсам и помогает удовлетворять их потребности».

«Группа предлагает альтернативные механизмы разрешения споров, создаёт местные суды и структуры защиты в регионах, где официальные власти отсутствуют или действуют неэффективно, — пояснил он. — Эти услуги, в сочетании с освещением со стороны таких медиа, как Az-Zallaqa, укрепляют образ JNIM как субъектa управления, а не просто вооружённой группировки, позволяя ей позиционировать себя как политическую и социальную силу в регионе».

«Подождать и посмотреть»

То, как Мали пытается сдержать наступающий мятеж, уже вызвало международные дискуссии о целесообразности выбора Москвы вместо Парижа и о разрыве с Экономическим сообществом западноафриканских государств (ЭКОВАС) в пользу Альянса государств Сахеля. В то же время опыт всех иностранных миссий, участвовавших в конфликте, ставит под вопрос саму возможность разгромить JNIM на поле боя.

Подобно сирийской группировке «Хайят Тахрир аш-Шам» и афганским талибам, которые за последние четыре года, несмотря на вмешательство великих держав, сумели захватить власть в своих странах, а также палестинскому движению ХАМАС, которое после 18 лет правления в Газе теперь сталкивается с перспективой возможного поражения, способность JNIM использовать тяжёлые локальные условия оказалась в значительной степени устойчивой к кинетическому противодействию — иногда даже с обратным эффектом.

«JNIM добивается успеха потому, что, как правило, когда она расширяется на новые территории, находит способы осмысленно удовлетворить потребности хотя бы части местных сообществ, — объяснил в интервью Newsweek Александр Тёрстон, доцент Университета Цинциннати, специализирующийся на исламе и политике в Западной Африке. — Она набирает критическую массу рекрутов, предлагая защиту, изменение социального порядка, возможность мести силам безопасности или другим врагам и так далее».

«JNIM также часто способна развивать собственный импульс, захватывая новое оружие, находя новые экономические возможности, запугивая местные гражданские власти и т. п.».

В этом контексте Тёрстон видит серьёзные недостатки как во французском, так и в российском подходах к войне.

«JNIM также добивается успеха потому, что ответы правительств были довольно неуклюжими и жестокими, — сказал он. — Это касается не только злоупотреблений и хаотичных действий правительств стран Сахеля, но и узкого подхода французской интервенции, сконцентрированной почти исключительно на ликвидации верхушки руководства, вместо того чтобы глубоко проработать корни и движущие силы повстанчества.

„Российско-вагнеровский“ подход оказался ещё более жестоким, чем французские контртеррористические операции, но исходил из той же логики, — продолжил он, — а именно: рассматривать проблему как исключительно военную. В результате русским также трудно сдержать развитие повстанческого движения».

При дефиците альтернатив, по его мнению, дипломатия может в конечном счёте стать единственным ответом в том случае, если JNIM удастся стать первой действующей группировкой, связанной с «Аль-Каидой», которая свергнет действующее правительство.

«Если правительство действительно рухнет, у международного сообщества не будет хороших опций, — сказал Тёрстон. — Поэтому в таком сценарии моя среднесрочная рекомендация — занять выжидательную позицию: „подождать и посмотреть“».

«Если JNIM проявит прагматизм, возможно, станет возможным ограниченное международное взаимодействие с ней», — заключил он.

Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Newsweek. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Newsweek и защищена авторскими правами.

Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Newsweek.