Андрес Скипани, Катманду
Улицы Катманду отмечены следами революции. Пятна запёкшейся крови на тротуаре, смываемые поздними муссонными дождями; разбитый фарфор в разгромленных резиденциях политиков; запах дыма от подожжённых общественных зданий.
Но именно надпись чёрным маркером на мраморной стене обугленного здания парламента, подожжённого на прошлой неделе в столице Непала, ёмко передаёт дух момента: «Отныне только молодёжь Gen Z будет в этом месте. Коррумпированные лидеры будут высланы из страны. Да здравствует Непал. Да здравствует молодёжь Gen Z».
Демонстрации в Непале получили название протеста «поколения Z» — обычно под ним понимают людей, родившихся между 1997 и 2012 годами, — после того как молодые люди, некоторые в школьной форме, вышли на улицы против, как они считали, стареющей и коррумпированной политической элиты.
После двух дней смертоносных и разрушительных протестов премьер-министр К.П. Шарма Оли подал в отставку в прошлый вторник. В пятницу полиция сообщила, что число погибших в результате беспорядков по стране достигло 51 человека, почти 1 400 получили ранения.
Первые митинги были вызваны правительственным запретом на ведущие платформы социальных сетей, но стали точкой перегиба для давно копившегося недовольства политиками и их семьями, которых считали коррумпированными.
«Мы вышли лишь для того, чтобы восстать против коррупции, — говорит Анжали Шах, 24-летняя студентка юридического факультета, видевшая, как по её товарищам по протесту полиция стреляла боевыми патронами. — Мы чувствовали, что они могут запретить нас онлайн, но мы всё равно можем быть на улицах, протестуя против правительства, требуя знать, куда идут наши налоги, как они могут жить такой жизнью на зарплату госслужащего, пока мы едва сводим концы с концами».
Непал, где медианный возраст составляет 25 лет — ниже среднего показателя по Азии (32 года), — воплощает нарастающий региональный тренд, при котором лидеры старшего поколения, к которому принадлежит Оли, сталкиваются с отчуждённой, амбициозной и часто безработной молодёжью, уставшей от привычной политики и нехватки возможностей.
Это лишь последний упавший домино. На фоне тяжёлого экономического кризиса на Шри-Ланке в 2022 году десятки тысяч протестующих, в основном молодёжь, стеклись в коммерческую столицу Коломбо и заняли президентский дворец. Тогдашний президент Готабая Раджапакса, которому сейчас 76 лет, бежал из страны на военном самолёте на Мальдивы. В Бангладеш два года спустя студенты Даккского университета возглавили грандиозное народное восстание, которое в итоге вынудило авторитарного правителя страны, 77-летнюю Шейх Хасину, бежать в Индию.
В Индонезии в прошлом месяце ненадолго показалось, что она станет следующей. Студенты вышли на улицы после новостей о том, что члены парламента назначили себе щедрые жилищные пособия в размере 3 000 долларов в месяц — в десять раз больше минимальной заработной платы в столице Джакарте — в условиях общей экономической слабости. Президент Прабово Субианто, которому 73 года, смог остановить волнения, отменив парламентские льготы и отправив в отставку министра финансов.
Общие факторы всех этих восстаний — стареющие и укоренившиеся политические классы в развивающихся экономиках Азии, где молодое поколение видит, как плоды роста возвращаются элитам и не улучшают их собственную жизнь. Молодёжная безработица в этих странах высока, как и уровень коррупции. Хотя каждый протест уникален и специфичен, некоторые эксперты видят между ними связь.
«По всему региону поколение Z сигнализирует политическим лидерам, что хочет перемен. У этих молодых людей нет того же благоговейного отношения к политикам, которое, возможно, было у старшего поколения, — говорит Шафкат Мунир, старший научный сотрудник Бангладешского института исследований мира и безопасности в Дакке. — Сегодняшнее поколение Z обладает очень глобальным мировоззрением, они видят, что произошло в других странах. Интернет для них — не просто средство общения, а буквально их кровеносная система, способная разжечь пожар».
У Непала момент «Мари Антуанетта — “пусть едят пирожные”» пришёл из самих социальных сетей.
За недели до запрета в Instagram и TikTok распространялись видео, якобы показывающие дорогие автомобили, сумки и отпуска, которыми пользуются дети политиков, с хештегами вроде #NepoKid и #NepoBabies.
Изображения явно роскошного образа жизни в семьях сильных мира сего оказались взрывоопасными в стране, занимающей 107-е место из 180 в ежегодном индексе восприятия коррупции Transparency International, где подушевой доход составляет 1 400 долларов в год — ниже, чем у всех её южноазиатских соседей, за исключением Афганистана, согласно данным Всемирного банка.
«У граждан нет соли. А вы должны есть на золотых и серебряных тарелках», — говорится в посте в Instagram, где показаны дети некоторых высокопоставленных непальских политиков, пьющие шампанское.
Студентка-юрист Шах говорит: «Отправной точкой этого движения стала тенденция в социальных сетях — разоблачение “Nepo Kids”, детей политиков, ведущих роскошный образ жизни и демонстрирующих это в своих соцсетях, в то время как мы боремся с отсутствием безопасной питьевой воды, безработицей, отсутствием возможностей в стране с очень высоким уровнем коррупции».
Некоторые протестующие на улицах гималайской страны, зажатой между Индией и Китаем, слишком молоды, чтобы помнить, когда Непал в последний раз потрясали протесты, приведшие к радикальным переменам. Восстание 2006 года проложило путь к тому, чтобы бывший автократический король Непала положил конец 239-летней монархии страны.
Но несмотря на обещания нового Непала, республиканская эпоха не принесла стабильности стране, израненной десятью годами гражданской войны. С тех пор у неё было более дюжины правительств, и многие из тех же политических акторов оставались на сцене — включая Оли, четырежды занимавшего пост премьера, — что наращивало фрустрацию нового поколения, выросшего, наблюдая, как их надежды на реформы разбиваются о старую гвардию.
«Государство по-прежнему оставалось глухим к заботам обычных граждан, а премьер-министры и политическая элита продолжали вести себя как новые короли, думая, что им никто не может бросить вызов, — говорит Амит Радж Мулми, политический писатель из Катманду и автор книги “Все дороги ведут на север: Поворот Непала к Китаю”. — Это разочарование, эта ярость взорвались на этой неделе, как это случилось в других странах, где недовольство среди молодёжи было широко распространено — в Бангладеш, на Шри-Ланке и недавно в Индонезии».
В Бангладеш потрясения начались с протеста против системы квот на госслужбе, которая, как считалось, благоприятствовала тогда правящей партии «Авами лиг».
«Но очень быстро стало ясно, что речь идёт о чём-то гораздо большем, — говорит Наид Ислам, лидер Национальной гражданской партии Бангладеш, возникшей из студенческих групп, возглавивших “Муссонную революцию” в прошлом году. — Это был отказ от фашистского политического компромисса, от укоренившейся коррупции и от старого стиля политики, который больше не служил народу — только приближённым режима и правящей династии».
Там, как и в Непале, жёсткая реакция властей подлила масла в огонь. Полиция и силовики жестоко подавляли протесты, стреляя боевыми патронами по толпам и нацеливаясь на студентов. Погибли около 1 400 человек, но демонстранты продолжали выходить на улицы, несмотря на опасность.
Аналогично в Индонезии протесты обострились после того, как полицейская машина переехала и убила 21-летнего курьера мото доставки рядом с одной из демонстраций в центре Джакарты, когда он выполнял доставку.
«[Его смерть] лишь подлила масла в огонь, поскольку она символизировала, как богатые и влиятельные переезжают слабых и бедных, — говорит Ахмад Сукарсоно, заместитель директора консалтинговой компании Control Risks.
Как и в Непале, — отмечает он, — неподконтрольное реальности поведение индонезийских законодателей, коррупционные скандалы с участием чиновников и культура социальных сетей, которая “прославляет демонстративное выставление элитного статуса даже тогда, когда по всей стране уже шли протесты”, довели общественный гнев до точки кипения».
В ходе демонстраций, в результате которых были подожжены несколько зданий региональных парламентов, погибли как минимум десять человек. Разъярённые толпы ворвались в дома тогдашнего министра финансов Шри Мульяни Индравати и нескольких депутатов и разграбили их.
«Если парламентарии действительно исполняют роль представителей народа, они будут более чуткими к реальной боли, которую испытывают люди, — говорит Деви Фортуна Анвар, профессор Национального агентства по исследованиям и инновациям Индонезии, — но они “живут в своём маленьком пузыре”».
По данным ООН, в странах Южной и Юго-Восточной Азии доля молодёжи, как правило, выше средней. В 2023 году, к примеру, люди в возрасте от 15 до 24 лет составляли пятую часть населения Непала — выше мирового среднего показателя в 15,6 процента.
Молодое население должно быть экономическим благом, неся инновации, технологические навыки, новые идеи и энергичную рабочую силу. Однако в части азиатских стран предполагаемая демографическая дивиденда остаётся незримой. Создаётся недостаточно рабочих мест, чтобы абсорбировать то, что могло бы стать продуктивной рабочей силой.
По оценкам департамента внешней занятости Непала, в последние годы около 700 000 непальцев ежегодно покидали страну в поисках лучшего будущего, главным образом в богатые государства Персидского залива, что истощает население в 29 млн человек.
Денежные переводы, отправляемые мигрантами, работающими за рубежом, были «центральным» фактором экономического роста Непала, согласно Всемирному банку, но «не трансформировались в качественные рабочие места на родине, подкрепляя цикл упущенных возможностей и продолжительного исхода многих непальцев».
По данным Международной организации труда, более 80 процентов рабочей силы в Бангладеш, Индонезии и Непале занято неформально. Молодёжная безработица остаётся стойко высокой: уровень безработицы среди лиц 15–24 лет на Шри-Ланке в прошлом году составлял около 22 процентов, тогда как в Непале — 21 процент, что выше мирового среднего.
«Недовольство молодёжи в части Азии в первую очередь связано с коррумпированным и авторитарным характером режимов, но также отражает социально-экономическое разочарование, — говорит Кристоф Жаффрелло, эксперт по Южной Азии из Sciences Po в Париже. — Неравенство растёт повсюду — между сверхбогатыми и обнищавшими молодыми людьми из среднего класса, которых поражает безработица».
Но эта молодёжь превратилась в силу, с которой приходится считаться. В Бангладеш они создали Национальную гражданскую партию, которая примет участие в выборах в следующем году и пообещала разработать новую демократическую конституцию страны в случае победы.
На Шри-Ланке молодёжный голос стал ключевым фактором неожиданного избрания в прошлом году на пост президента леворадикального аутсайдера Ануры Кумары Диссанаяке. 56-летний политик обещал покончить с коррупцией и лишить элиту страны привилегий.
В Непале представители групп Gen Z добились в пятницу назначения бывшей главной судьи Сушилы Карки, которую считают незапятнанной коррупцией, во главе переходного правительства в попытке отразить попытки тех, кто стремится похитить их гималайскую революцию.
Сейчас улицы Катманду спокойны. Пока между остовами сгоревших автомобилей и дымящимися руинами государственных зданий встаёт лабиринт военных блокпостов, молодые люди «пытаются сейчас заново отстроить нашу страну», говорит Судан Гурунг, один из лидеров движения «поколения Z».
Дела уже начались: по настоянию Карки президент быстро распустил парламент и объявил о проведении досрочных парламентских выборов, назначенных на март.
«Общие звенья, объединяющие поколение Z, — это наш возраст и неудовлетворённость. Мы вышли протестовать против коррупции и требовать подотчётности и прозрачности от политиков, — говорит Ятиш Оджа, ещё один участник протестов из поколения Z. — На нас в какой-то степени повлияли наши соседи — на Шри-Ланке и в Бангладеш».
25-летний Оджа признаёт, что в столице «мы никогда не думали, что сможем свергнуть весь политический режим за два дня».
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с The Financial Times. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью The Financial Times и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю The Financial Times.
