Автор: Александра Прокопенко, научный сотрудник Евразийского центра Карнеги в Берлине. До начала 2022 года она работала в Центральном банке России.
Чтобы поддерживать войну против Украины, Россия милитаризировала собственную экономику. Хотя — вопреки распространённому за рубежом мнению — страна не переведена на полноценные военные рельсы, Кремль щедро финансирует оружейные заводы и расширяет торговлю с Китаем, стремясь обойти западные санкции. За последние три года российская экономика превзошла большинство прогнозов благодаря масштабным государственным расходам, высоким ценам на экспортное сырьё и умелому экономическому управлению.
Сегодня существуют две противоположные оценки состояния российской экономики.
Первая, которую продвигает президент Владимир Путин, утверждает, что экономика России продемонстрировала неожиданную устойчивость и достаточно сильна, чтобы обеспечивать выполнение его масштабных целей. Эти цели включают не только продолжение войны против Украины, но и расширение и модернизацию вооружённых сил, чтобы в будущем Россия могла бросить вызов НАТО.
С тех пор как президент Дональд Трамп вновь занял Белый дом в январе, Путин усилил проверки решимости альянса. В сентябре российские дроны нарушили воздушное пространство Польши, а истребители вторглись в небо Эстонии. Путин уверен в собственных ресурсах: с 2022 года Россия наращивает выпуск вооружений даже под жёстким санкционным давлением.
Вторая точка зрения утверждает, что российская экономика обречена на неизбежный крах. Однако ни одна из этих оценок не отражает всей картины.
Способность Москвы создать достаточно мощные вооружённые силы, чтобы в долгосрочной перспективе реально бросить вызов НАТО, ограничена растущими бюджетными трудностями, перегретым рынком труда, санкциями, блокирующими доступ к критическим технологиям, и оборонной промышленностью, уже работающей на пределе.
По оценкам военных экспертов, России потребуется от семи до десяти лет, чтобы восстановить боевой потенциал — пополнить истощённые запасы вооружений, заменить тяжёлую технику и вернуть армии полную боеготовность. В то же время Москва может недорого тревожить членов НАТО с помощью кибератак и диверсий, а возможно, решится и на более масштабные действия раньше, чем ожидается, учитывая спешное усиление европейских оборонных программ.
После трёх с половиной лет полномасштабного конфликта становится очевидно: российская политическая экономика имеет чёткие пределы. Чтобы подорвать стратегические замыслы Путина, Соединённым Штатам и европейским странам необходимо чётко понимать долгосрочные уязвимости российской экономики — и начать использовать их уже сейчас.
Держась на плаву
Несмотря на санкции и международную изоляцию, Россия сумела сохранить работу своей военной машины. В 2021 году Кремль тратил около 22 % федерального бюджета на нужды армии. Сегодня эта доля выросла почти до 40 %, или примерно до восьми процентов ВВП (включая расходы на внутреннюю безопасность).
Правительство расширило производство беспилотников и боеприпасов, восстановило запасы советской техники и предложило щедрые финансовые стимулы для набора контрактников. Москва смогла вести войну, не переводя всю экономику на военные рельсы, благодаря частичной мобилизации и переходу оборонных заводов на круглосуточный режим работы.
Параллельный импорт — поставки через третьи страны без разрешения производителя — и китайские поставщики закрыли пробелы в критических компонентах, вызванные санкциями. В краткосрочной перспективе этот «лоскутный» механизм позволил восполнять потребности фронта и поддерживать продолжение войны.
Однако эти достижения не столь впечатляющи, как кажется.
По наблюдениям военного аналитика Дары Масикот, к 2024 году оборонно-промышленный потенциал России достиг предела — за исключением сферы дронов. Большинство поставляемой на фронт техники — это восстановленные образцы, часто уступающие аналогам НАТО. Коррупция и неэффективность в военном и оборонном секторах остаются системными, и даже при частичном повышении эффективности они не способны обеспечить масштабный рост производства.
Россия проявила гибкость, задействовав так называемый резерв промышленной мобилизации — простаивающие мощности, которые можно быстро активировать в случае войны, — и немного расширив инфраструктуру, например построив новые заводы боеприпасов. Но страна уже исчерпала запасы производственных мощностей и трудовых ресурсов. Чтобы производить значительно больше вооружений или обучить больше солдат, Кремлю пришлось бы перевести экономику на полноценный военный режим, направив все ресурсы на нужды фронта, как во времена Второй мировой войны, либо переориентировать гражданские предприятия на выпуск военной продукции.
Так, автомобильные заводы могли бы выпускать исключительно военную технику. Однако власти избегают таких мер, опасаясь социального недовольства и дефицита товаров народного потребления.
Мигающий красный сигнал
Военная экономика России функционирует, но лишь до определённого предела. Кремль ограничен не только производственными узкими местами, но и бюджетным напряжением, нехваткой рабочей силы, технологической изоляцией и раздробленной оборонной базой.
Военные расходы фактически работают как «экономика одноразовых товаров»: заводы производят на пределе, рабочие получают зарплату, спрос на ресурсы растёт, но конечная продукция — танки, дроны, снаряды — быстро уничтожается на фронте. Государство при этом выплачивает пенсии раненым и компенсации семьям погибших.
Такой цикл обеспечивает занятость и промышленную активность в краткосрочной перспективе, но не создаёт долговечных активов — дорог, электростанций, школ — и не повышает производительность труда. Экономика становится более занятой, но с каждым годом войны — беднее.
Финансовые индикаторы России подают тревожные сигналы.
Доходы от нефти и газа сокращаются из-за падения цен, роста логистических издержек, нестабильного курса рубля и риска новых санкций. В первой половине 2025 года федеральные доходы снизились на 16,9 %. Минфин строит бюджет-2026, исходя из средней цены нефти 59 долларов за баррель — против 67 долларов ранее, и, вероятно, снизит прогноз ещё сильнее.
Нефтегазовые доходы растут, но слишком медленно, чтобы компенсировать потери, особенно на фоне замедления экономики. За первые семь месяцев года ВВП увеличился лишь на 1,1 %, после двух лет перегрева. В 2023 году рост составил 3,6 %, в 2024-м — 4,1 %, чему способствовали рекордные госрасходы, разогнавшие инфляцию.
Этот перегрев оказался недолговечным: нынешнее замедление обнажает хрупкость экономики, зависящей от постоянного бюджетного стимулирования, скрывающего структурные слабости. Чтобы покрыть дефицит, правительство прибегает к «мобилизации доходов» — увеличению штрафов, сборов и госпошлин. В 2024 году повысили налоги на доходы и прибыль компаний. Теперь Кремль рассматривает повышение НДС до 22 %, что может принести около 14,3 млрд долларов, а также шестькратное снижение порога, при котором компании обязаны платить НДС — мера, значительно расширяющая налоговую базу.
Министр обороны Андрей Белоусов, экономист по образованию, уверяет Путина, что сохранение высоких оборонных расходов после 2026 года при улучшении системы госзакупок обеспечит рост экономики и оживит гражданский сектор. Его стратегия — вовлечение малого бизнеса в оборонные заказы и финансирование Центра передовых беспилотных систем «Рубикон» — через упрощённые контракты и поддержку технологий двойного назначения.
По его логике, крупные госзаказы создают промышленный спрос, стимулирующий массовое производство новых технологий, удешевляющее их и повышающее надёжность — аналогично тому, как в США 1960-х годов программы Minuteman II и Apollo стимулировали развитие интегральных схем и породили современную компьютерную индустрию.
Но структура российской экономики принципиально иная: курс Путина на автаркию создал полузакрытую систему, где любое вливание ликвидности упирается в жёсткие ограничения предложения. Из-за логистических, технологических и кадровых барьеров предприятия не способны быстро нарастить выпуск, а избыточные деньги разгоняют инфляцию, усиливая разрыв между спросом и предложением.
Таким образом, военные расходы подрывают те же цели роста, ради которых они вводятся.
Согласно проекту бюджета на 2026 год, впервые с начала войны военные расходы перестанут расти и, возможно, немного сократятся. Цель этого шага — не мир, а экономическая балансировка. Однако частичное сокращение расходов не решит структурных проблем: резкое урезание оборонных затрат грозит кризисом, а их сохранение — продолжением стагнации. Москва не может бесконечно финансировать армию, но и не способна безопасно вернуться к мирной экономике без демобилизации и снятия санкций.
Требуются рабочие
Россия остро испытывает нехватку рабочей силы. К концу 2024 года дефицит составлял 2,2 миллиона человек, и 70 % компаний сообщали о кадровом голоде. Оборонные заказы конкурируют за работников с строительством, транспортом и сельским хозяйством. Ограничения на миграцию усугубляют положение: мигранты допускаются лишь в несколько низкооплачиваемых отраслей, а их дети имеют ограниченный доступ к образованию.
Демографическая ситуация ухудшается: доля граждан старше 65 лет уже достигла 18 %, а к середине XXI века вырастет до 24 %. Война усилила кризис. По оценкам BBC и «Медиазоны», по состоянию на август в Украине погибли не менее 219 000 российских военнослужащих, преимущественно мужчины трудоспособного возраста. Сотни тысяч раненых больше не могут работать. Контрактники на фронте составляют около 0,5 % всей рабочей силы.
Теоретически они вернутся в экономику после войны, но боевые навыки редко применимы в мирных профессиях, а многим ветеранам потребуется переобучение и медицинская помощь.
Экспортные ограничения США и Европы лишили Россию поставок передовых компонентов — микрочипов, подшипников, специализированных станков, — что заставило экономику переходить на дорогостоящее импортозамещение. Новые производства приходится строить с нуля, получая хужее качество при более высокой цене.
Параллельный импорт и китайские поставки временно закрывают пробелы, но их качество ниже. Россия может собирать оружие, но не способна восстановить сложную промышленную базу, необходимую для долгосрочной конкурентоспособности.
Москва теперь всё больше зависит от Китая — не только в поставках деталей, но и станков, промышленных роботов, что даёт Пекину серьёзный рычаг давления. Россия превращается в ресурсного, а не технологического партнёра Китая.
Лоскутная оборонка
Современная оборонная промышленность России — это пёстрое сочетание: от государственных гигантов вроде Ростеха до региональных мастерских и мелких, почти «гаражных» производителей дронов и оборудования. Такая децентрализация оказалась удивительно эффективной в условиях войны: небольшие фирмы работают быстрее и дешевле крупных подрядчиков.
Однако после окончания боевых действий государство не сможет поддерживать их существование. Кремлю проще будет вернуть советскую модель — централизованные заводы, раздутые закупки и коррумпированные схемы. Исчезновение малых инновационных предприятий замедлит технологическое развитие, уступив место инертным госмонополиям.
Внутри системы уже идёт борьба между министром обороны Андреем Белоусовым, выступающим за «народно-промышленный комплекс» мелких предприятий, и приближёнными Путина — такими как глава «Ростеха» Сергей Чемезов, давний друг президента, и Алексей Дюмин, бывший телохранитель Путина.
Они спорят не только о будущем оборонки, но и о контроле над потоками доходов и лакомыми сегментами милитаризованной экономики. С 2008 года Чемезов последовательно консолидировал под «Ростехом» советские оборонные заводы, оказывая давление на акционеров и менеджеров. Аналогичные методы могут быть применены и к новым игрокам, что приведёт к конфликтам, задержкам и перерасходам.
Ударить, пока не окрепли
США и Европа не могут рассчитывать, что российская экономика рухнет сама собой. Но её структурные ограничения означают, что запланированное военное возрождение будет медленным, неровным и дорогостоящим, создавая для Запада окно возможностей.
Санкции и экспортные ограничения по-прежнему наносят Москве ущерб. Они вынудили Россию к импортозамещению и зависимости от Китая. Если США и Европа усилят контроль над поставками — оптики, микрочипов, станков — и сохранят давление на нефтяной экспорт и финансы, это ещё сильнее ослабит экономику и промышленную базу России.
Запад также может затруднить поступление потребительских товаров — электроники, одежды, бытовой техники, — на которых держится комфорт среднего класса.
Политикам при этом следует учитывать способность Кремля к адаптации. Россия может ещё глубже милитаризовать экономику, переводя гражданские отрасли на военные нужды, строя новые заводы и привлекая больше людей в оборонку с помощью высоких зарплат, отсрочек от призыва и активного набора.
Но подобные меры опасны для Путина, ведь они заставят россиян идти на реальные жертвы: закрытие фабрик, дефицит товаров, потерю рабочих. До сих пор он удерживал общественное спокойствие, сохраняя видимость нормальной жизни. Полная мобилизация разрушит этот баланс.
Тем не менее, с точки зрения Кремля, потенциальная награда — подчинение Украины и ослабление НАТО — может оправдать риск.
В вопросе сдерживания планов Путина время имеет решающее значение. Россия способна частично восполнить потери за два-три года, но полное восстановление армии займёт гораздо больше.
Парадокс российской военной экономики в том, что она одновременно сильна и хрупка. Поэтому США и Европе следует действовать решительно — использовать преимущества сейчас, пока Москва ограничена, а не ждать, пока Кремль вновь окрепнет.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Foreign Affairs. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Foreign Affairs и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Foreign Affairs.
