Автор: Ван Хуэйяо, основатель и президент Центра Китая и глобализации (негосударственный аналитический центр, Пекин). Часто консультирует правительство КНР.
На прошлой неделе, во время дебатов высокого уровня на 80-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, многие мировые лидеры призвали к более эффективному и репрезентативному Совету Безопасности ООН. Как сказал президент Финляндии Александр Стубб: «Если страны глобального Юга — из Латинской Америки, Африки и Азии — не получат реальных возможностей влияния на систему, они отвернутся от Организации Объединённых Наций».
Недостатки Совета Безопасности особенно заметны сегодня в Газе и на Украине. США использовали одностороннее право вето, чтобы заблокировать ряд резолюций с призывом к прекращению огня в Газе, что позволило продолжиться геноцидному конфликту. Россия с 2022 года последовательно блокирует любые содержательные решения по войне на Украине — несмотря на международное осуждение и тяжелейшие гуманитарные последствия.
При всём этом полноценной альтернативы Совету Безопасности нет. Его утрата значимости просто сняла бы последние механизмы эффективной глобальной координации. Следовательно, вопрос стоит не «реформировать ли», а как именно реформировать Совет.
В этом контексте председатель КНР Си Цзиньпин объявил о новой Инициативе глобального управления — призыве к более справедливой и инклюзивной многосторонней системе без двойных стандартов и с центральной ролью ООН.
Чтобы приблизить это видение, Совету Безопасности нужны структурные и процедурные изменения. Во-первых, расширение состава, лучше отражающее современный мир. Во-вторых, механизм ограничения применения одностороннего вето, чтобы одна страна не могла вставать поперёк международного консенсуса. Вместе эти шаги способны восстановить авторитет и дееспособность СБ ООН, превратив его из площадки блокировок в более эффективного хранителя мира.
Текущая структура СБ ООН — пять постоянных членов и десять непостоянных с ротацией — отражает, в лучшем случае, реальности 1965 года, времени последних реформ. Эту схему следует обновить, введя новую категорию мест — постоянные ассоциированные.
Предлагается предоставить места всем нынешним участникам G-21 (ранее G-20). Это устранило бы десять ротационных мандатов и создало шестнадцать новых постоянных ассоциированных мест. Такие государства не имели бы индивидуального права вето, но вместе с другими четырьмя постоянными членами могли бы преодолевать применение одностороннего вето.
Такое решение сохранило бы институциональное наследие исходной «пятёрки» полноправных членов и одновременно усилило бы голоса, соответствующие многополярной экономической и политической реальности. Это повысит легитимность Совета, улучшит региональное представительство и прочнее встроит СБ ООН в фактическую архитектуру нынешнего мирового порядка.
Ранее реформы часто спотыкались о распределение новых мест. Модель G-21 даёт элегантный ответ: это сбалансированная группа развитых и развивающихся стран. Использование её как основы частично исправляет недопредставленность глобального Юга, сохраняя при этом роль действующих центров силы. Сегодня на членов G-21 приходится свыше 85% мирового ВВП; группа уже координировала многосторонние ответы на ключевые экономические вызовы. В этой модели расширенный СБ ООН включал бы Аргентину, Австралию, Бразилию, Канаду, Китай, Францию, Германию, Индию, Индонезию, Италию, Японию, Южную Корею, Мексику, Россию, Саудовскую Аравию, Южную Африку, Турцию, Великобританию и США, а также Африканский союз и Европейский союз — по одному коллективному голосу каждому.
Вторая необходимая реформа — процедурная. Одностороннее вето парализует работу Совета, позволяя бесконечно откладывать даже неотложные гуманитарные меры. За менее чем 80 лет вето применялось 324 раза — в среднем по четыре в год: 159 раз — Советским Союзом/Российской Федерацией, 94 — США, 32 — Великобританией, 21 — Китаем и 18 — Францией.
Даже, казалось бы, простые вопросы — например, приём новых членов — погружаются в споры: это наглядно демонстрировал Советский Союз в ранние годы холодной войны, а сегодня — США, блокируя членство Палестины. Причём реальный эффект вето, вероятно, ещё шире: одна лишь угроза его применения убивает многие проекты резолюций за закрытыми дверями, когда авторам негласно дают понять, что документ будет заблокирован.
Были попытки смягчить проблему. Франко-мексиканская инициатива 2013 года призывала постоянных членов добровольно воздерживаться от вето в случаях массовых зверств. Позже Группа за подотчётность, согласованность и прозрачность (ACT) предложила кодекс поведения, который поддерживают более 120 государств: он призывает «пятёрку» не использовать вето в ситуациях геноцида, преступлений против человечности или военных преступлений.
Но требуется более радикальное решение: ослабить одностороннее вето, введя механизм преодоления супербольшинством. По предложению автора, если более двух третей расширенного Совета Безопасности — то есть 15 его членов — и две трети Генеральной Ассамблеи проголосуют за преодоление вето одного постоянного члена, соответствующая резолюция считается принятой.
Если две трети обоих органов согласны преодолеть вето одного члена «пятёрки», это и есть широкий международный консенсус. Один постоянный член не должен блокировать резолюцию, поддержанную остальными постоянными членами, двумя третями из 16 постоянных ассоциированных членов и двумя третями из 193 членов Генеральной Ассамблеи.
Такой подход дал бы голос странам глобального Юга, которые раньше почти не участвовали в международном нормотворчестве и вопросах безопасности из-за неприкасаемости вето. При этом нынешней «пятёрке» нечего опасаться: блокирующее действие по-прежнему сохраняется, если как минимум двое постоянных членов выступают совместно. Это обеспечит гарантию от решений, неприемлемых для ключевых игроков, одновременно помешав единоличным срывам коллективных действий и повысив политическую цену самого вето.
Эта простая поправка имела бы немедленный эффект. От Йемена до Газы она открыла бы путь к разрешению конфликтов, уже перешедших из уродливой стадии в чудовищную. Устранение одностороннего вето сняло бы барьер, который слишком часто мешал миротворцам ООН и гуманитарным миссиям реагировать на одни из самых страшных трагедий.
Реформа ООН стала бы сигналом обновлённой приверженности её основным идеалам — миру, сотрудничеству, справедливости, правам человека и общей ответственности. В результате мы получили бы Совет Безопасности, лучше соответствующий настоящему и более готовый к будущему.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Foreign Policy. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Foreign Policy и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Foreign Policy.
