Автор: Линда Копонен, Нарва
С каждым вопросом Михаил Стальнухин всё больше сердится. Он сидит в своей студии в Нарве, городе на самом востоке Эстонии, непосредственно у российской границы. Свой смартфон он закрепил на штативе. Условием интервью для NZZ было то, что он сможет снимать себя и выложить запись на своём YouTube-канале. Для своей аудитории он буквально заводится. Аудитория — тысячи людей, которые подключаются к трансляциям.
Только что он рассуждал о том, как русское меньшинство в Эстонии подвергается дискриминации. О том, как после обретения независимости в 1991 году всё «пошло под откос». И о коррумпированной правящей элите в Таллинне. В 2022 году он называл членов правительства фашистами за демонтаж советских памятников. Теперь он наклоняется к микрофону, в его спокойном голосе слышится угроза:
«Кто — кроме нациста — стал бы делать такое?»
В Нарве, городе с населением 52 тысячи человек, Стальнухина знают все — и многим нравится то, что он говорит. Его пророссийские тирады обеспечили ему победу на муниципальных выборах в конце октября. Более трети избирателей отдали свой голос его списку. Для сторонников он — борец за свободу. Его противники же считают его угрозой для единства страны.
Разделение общества уже давно стало реальностью. И нигде оно не проявляется так ясно, как в Нарве.
Старые раны
В начале ноября небо над Нарвой затянуто облаками. Оно словно сливается с необлицованными фасадами хрущёвок — пятиэтажек, типичных для бывших советских городов. Мрачный городской пейзаж отражает экономическую ситуацию: с уровнем безработицы в 12 процентов Нарва занимает первое место в Эстонии и относится к числу самых бедных городов ЕС. Те, кто может, уезжают. Остаются пожилые — люди, тоскуюшие по прошлому.
В советское время Нарва была важным промышленным центром. Когда Красная армия освободила Эстонию в 1944 году, Кремль восстановил город, почти полностью разрушенный во время войны. Через «Мост дружбы» Нарва была связана с российским Ивангородом. На заводах и в электростанции трудились русские, привезённые из других частей Советского Союза. Эстонцев же Сталин грузил в товарные вагоны и депортировал в Сибирь, на Урал и Север России. Многие так и не вернулись.
Сегодня на «Мосту дружбы» стоят противотанковые заграждения. Пограничный переход формально открыт, но только для пешеходов. Правительство Эстонии не рекомендует ездить в Россию. Промышленность исчезла, и вместе с ней — тысячи рабочих мест. Пока столица Таллинн после независимости превратилась в центр стартапов с блестящими небоскрёбами и растущим благосостоянием, Нарва оказалась отброшенной назад.
Михаил Стальнухин видел и подъём, и упадок. Его семья родом из Белоруссии, но родился он в Эстонии. В 1984 году, в 23 года, он приехал в Нарву. Работал на текстильной фабрике, позже изучил лингвистику и стал преподавателем эстонского языка. «Когда пришла независимость, я говорил ученикам, что это хорошо — что эстонцы тихие, разумные, трудолюбивые люди». Что он думает сегодня? «Что был молод и глуп».
Стальнухин знает систему, против которой выступает, изнутри. Он активно включился в работу свободной Эстонии с самого начала. В 1994 году он впервые стал депутатом городского собрания Нарвы, а с 1999 года работает и на национальном уровне. Надежды на лучшую жизнь вскоре сменились разочарованием. Первые годы независимости были хаотичными: росла безработица, криминальные группировки выясняли отношения на улицах. Пострадали все — но русские ещё сильнее.
Интеграция меньшинства не была приоритетом молодого государства. Многие эстонцы, вероятно, надеялись, что русские просто уедут. Советская оккупация с её депортациями, конфискациями и переселениями оставила глубокие раны. Они так и не затянулись — и с началом войны России против Украины вновь вскрылись.
Сложные идентичности
Четверть населения Эстонии — этнические русские, а в Нарве — почти 100 процентов. Половина жителей имеет эстонское гражданство, более трети — российское. 12 процентов — так называемые неграждане, люди без гражданства, чьи семьи приехали после советской оккупации. Чтобы получить гражданство, нужно сдать экзамен по эстонскому языку уровня B1. Многие даже не пытались.
Это люди вроде Артура. 52-летний мужчина сидит с удочкой на берегу Наровы. Он переехал сюда всего три дня назад — «из Таллинна, этой помойки», как он говорит. В Нарве, по его словам, он наконец-то среди своих: среди русских. Хотя он родился в Эстонии, его родители — выходцы с Украины. «Но я чувствую себя русским, я учился в русской школе», — говорит он.
На другой стороне реки, всего в нескольких метрах, над Ивангородской крепостью развивается российский флаг. Артур оживляется: «Путин — самый сильный политик в мире. Каждый был бы счастлив иметь такого лидера». В России, по его словам, люди по-настоящему свободны. «Они могут учиться, работать или напиваться днём». В Эстонии же, утверждает он, никто не может свободно выражать своё мнение. Поэтому он не хочет называть своё полное имя.
Из-за матери, которая живёт в Эстонии, Артур не уехал в Россию. Последний раз он был там в 2018 году. Путешествует он мало — серый паспорт негражданина плохо подходит для поездок. «В Таллинне я работал профессиональным таксистом». Потом приехали украинцы, и он остался без работы. «С русской фамилией в Эстонии тебе не найти работу, — говорит он. — В Европе нас считают животными». Но это лишь одна сторона истории: Артур не знает эстонского языка — и учить его не хочет.
В Нарве это не станет проблемой. Здесь почти никто не говорит на государственном языке — Стальнухин в этом смысле исключение. Три десятилетия это мало кого беспокоило. Но после нападения России на Украину язык стал политическим вопросом. Русскоязычное образование постепенно закрывается, а россияне и неграждане лишены права голоса на местных выборах. Меры, которые должны были объединить общество, дали противоположный эффект.
Для кампании Стальнухина реформы из Таллинна стали подарком. Когда речь заходит об отмене параллельной русской школьной системы, он повышает голос: «Цель реформы — сделать четверть населения рабами, которые вообще не смогут говорить ни на каком языке!» — бушует он. «Представьте, что в Швейцарии вдруг все должны были бы говорить на ретороманском».
Политический расчёт
Противники Стальнухина тем временем собрались в ресторане гостиницы Narva. Идут коалиционные переговоры. Сможет ли Стальнухин собрать большинство, решится в ближайшие дни. Здесь никто не говорит о необходимости «сдерживания ущерба». Его считают легитимным партнёром — по крайней мере в местной политике, где речь идёт о ремонте дорог, строительстве школ или уборке снега.
Катрин Райк, действующая мэр города, выражается так: «Он не дьявол, люди его выбрали — и это нужно принять». В итоге именно она сформирует коалицию со Стальнухиным. С Центристской партией, второй по силе в Нарве, Стальнухин разругался. Это была его политическая семья, пока он не обозвал правительство нацистами и не был исключён. Даже для формально пророссийской Центристской партии это оказалось слишком. Райк смотрит прагматично: «Формирование коалиции — это просто математика».
Райк в Нарве — исключение. Она родилась в Тарту, этническая эстонка. 26 лет назад переехала в Нарву по работе и осталась. Эстонцы в других регионах страны видят в ней своего рода посла — представителя интересов эстонского государства в «русской крепости». И всё же она говорит о Стальнухине: «Михаил не опасен для Эстонии — ведь он занимается местной политикой. В национальной политике у нас полностью противоположные взгляды, но мы просто не обсуждаем их».
В ресторане находится и Надежда Черкасина. Она говорит: «Я не считаю, что Стальнухин раскалывает общество — он просто говорит то, что многие думают». Черкасина работает в Центристской партии восемнадцать лет и руководит гимназией. После языковой реформы школы Нарвы были вынуждены уволить половину педагогов — они не сдали экзамен по эстонскому языку уровня C1.
Найти замену быстро было сложно. Затем начались проверки: Министерство образования присылало инспекторов, чтобы убедиться, что в школах действительно говорят только по-эстонски. «Для учителей это был огромный стресс. Даже те, кто хорошо владеет языком, столкнулись с проблемами со здоровьем», — говорит Черкасина.
Она тоже чувствует себя покинутой правительством и дискриминированной. Пользу реформы она ставит под сомнение. «Важно, чтобы все дети учили эстонский», — говорит она. Но верит ли она, что общий язык объединит русских и эстонцев? «Я могу говорить по-эстонски как угодно хорошо — но для них я никогда не стану эстонкой».
Мрачное будущее
Не все русские в Нарве испытывают неприязнь к Эстонии. Но многие молчат — из страха перед реакцией соседей и начальства. Анна решила говорить, но только при условии, что её настоящее имя не будет упомянуто. Она стоит на кухне и разливает овощной суп по тарелкам. «Нарва маленький город, здесь невозможно избежать встреч». На фоне работает украинское ток-шоу.
После начала войны России и Украины Анна сменила русскую фамилию. Она перевела её смысл на эстонский язык. «Я боюсь, что меня будут воспринимать как русскую. Я разделяю эстонские ценности, я чувствую себя эстонкой», — говорит она. Ей 32 года, она выросла в русской семье в Нарве. Пять лет жила в Таллинне, изучала эстонский. В отличие от многих друзей, она вернулась в родной город: «Здесь жизнь медленнее, и парковку найти легко».
После школьной реформы она получила хорошо оплачиваемую работу в детском саду. Поскольку она знает эстонский, её повысили до учителя без педагогического образования — с надбавкой к зарплате. Так Министерство образования пытается привлечь носителей языка в восточные регионы. Педагоги, которые десятилетиями работали в детских садах Нарвы, стали ассистентами. Зарплаты Анны же хватило на покупку и ремонт собственной квартиры. «Это парадокс: я живу счастливо в городе, где большинство людей едва сводит концы с концами».
Анна не надеется на светлое будущее Нарвы. Она боится войны — и бабушек. В русскоязычной общине Эстонии проходит глубокий разрыв между поколениями. Именно пожилые сильнее всего поддерживают Россию. «Мои родители нормальные, они ненавидят Путина. А бабушка? Я перестала обсуждать с ней политику — это только приводит к ссорам». В Нарве таких бабушек большинство.
Михаил Стальнухин превратил их советскую ностальгию в политическую силу. В его словах нет сантиментов — лишь расчёт. Он точно знает, как далеко может зайти и когда вмешается полиция безопасности. Но на один вопрос он категорически отказывается отвечать: хотел бы он, чтобы Нарва принадлежала России?
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Neue Zürcher Zeitung. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Neue Zürcher Zeitung и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Neue Zürcher Zeitung.
