Автор: Ахмад Шарави — аналитик-исследователь в Фонде защиты демократии, специализирующийся на вопросах Ближнего Востока и Леванта.
В 2019 году министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что «логово террористов должно быть уничтожено». Он имел в виду организацию «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) — боевую группировку, лидер которой, Ахмед аль-Шараа, встретился с президентом России Владимиром Путиным в Москве в минувшую среду.
Шараа давно известен как прагматик, однако его нынешний поворот к России — стране, которая вместе с Башаром Асадом несёт ответственность за насилие против бойцов ХТШ и сирийского населения, — выглядит поразительным. Для Дамаска такие контакты, безусловно, выгодны. Шараа стремится получить конкретную поддержку, прежде всего оружие, в котором его армия остро нуждается, и при этом расширяет сеть международных союзов. Но этот курс сопряжён с рисками: слишком тесное сближение с Москвой может вызвать раздражение Запада и недовольство внутри страны.
Прагматичные контакты Шараа с Россией начались ещё до того, как силы ХТШ вошли в Дамаск. В недавнем интервью он вспоминал:
«Когда наши войска подошли к Хомсу, русские полностью отошли от сражений, покинув военную арену в соответствии с соглашением».
Москва в тот момент сместила фокус — с защиты ослабевающего режима Асада на сохранение собственных стратегических интересов в Сирии, прежде всего авиабазы Хмеймим и военно-морского пункта в Тартусе, одного из немногих российских портов в тёплых водах.
С тех пор новое сирийское руководство позволило России сохранить доступ к этим объектам. В ответ Москва продолжила поставки нефти и зерна, а также обязалась напечатать для Сирии новую валюту в декабре 2025 года. Кроме того, Дамаск надеется, что сближение с Москвой поможет России, как постоянному члену Совета Безопасности ООН, содействовать в снятии террористических санкций с самого Шараа и его бывших соратников по ХТШ.
Главное, чего теперь добивается Шараа, — это поставки оборонительных вооружений, которые может предоставить только Россия. После того как Израиль в декабре 2024 года уничтожил около 85% военного потенциала Сирии, армия Шараа осталась фактически беззащитной: без систем ПВО, с небольшим количеством танков и самолётов. Для страны, подвергающейся угрозам извне — от Израиля и Ирана — и изнутри — от друзских ополченцев и курдских формирований, армия без боеспособности не способна обеспечить ни стабильность, ни безопасность.
Главный союзник Шараа — Турция — оказывает ему определённую поддержку, но избегает поставок тяжёлого вооружения, опасаясь вызвать недовольство Израиля, который не хочет усиления турецкого влияния в Сирии. США и их западные партнёры также не готовы вооружать сирийскую армию, учитывая её причастность к двум сектантским резням в этом году.
3 октября сирийская военная делегация во главе с начальником Генштаба посетила Москву. Российские представители представили широкий перечень техники, включая комплексы ПВО, боевые беспилотники и бронетехнику. Особый акцент был сделан на современных системах противовоздушной обороны, способных перехватывать израильские высокоточные боеприпасы и дроны, которые в последние месяцы создавали серьёзные проблемы новому сирийскому правительству.
Это быстро развивающееся оборонное сотрудничество стало проявлением чистого прагматизма с обеих сторон. Во время гражданской войны Россия была для Асада главным поставщиком вооружений, поставив сотни танков и комплексов ПВО. Теперь Москва, похоже, готова повторить эту роль — только уже при другом лидере. Это свидетельствует о последовательной стратегии России: обеспечивать безопасность своих баз в Сирии, независимо от того, кто находится у власти в Дамаске.
Шараа, со своей стороны, действует расчётливо. Как и многие мировые лидеры, он пытается балансировать между Москвой и Западом. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, например, остаётся членом НАТО, но продолжает закупать российский газ и приобрёл российские системы ПВО. Шараа, по-видимому, следует похожей логике — рассчитывая, что его сближение с Россией заставит западных лидеров смягчить требования к сирийскому правительству, в частности по вопросам распределения власти и прав меньшинств.
Однако лавировать между Россией и Западом непросто. А в стране, где миллионы людей до сих пор помнят российские авиаудары, это особенно рискованно. Кровь и разрушения, принесённые бомбардировками с 2015 года, глубоко отпечатались в памяти сирийцев. Один из участников недавнего опроса сказал:
«Русские убили половину сирийского народа, поддерживали режим Асада, пока не разрушили наши дома и не убили нас. С какой стати мы должны мириться с этими преступниками?»
Чтобы сближение с Москвой не вызвало внутреннего взрыва, Шараа придётся менять общественное мнение. Если ему удастся добиться поставок современных оборонительных систем, это может помочь. После падения Асада израильские удары — более 700 только за период с декабря по апрель — усилили антиизраильские настроения. Шараа может использовать этот фактор, представляя российское партнёрство как способ сдержать Израиль и защитить сирийский суверенитет.
Внешнеполитические риски при этом сохраняются. Во время сентябрьской сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке Шараа провёл встречи с рядом западных лидеров, включая президента Франции Эмманюэля Макрона и президента Украины Владимира Зеленского, который согласился восстановить дипломатические отношения между Киевом и Дамаском. Но если Шараа продолжит курс на сближение с Москвой, все эти дипломатические достижения могут оказаться под угрозой.
Депутаты Европарламента уже призвали новое сирийское правительство запретить российские военные базы на территории страны. В марте они выпустили заявление с призывом к Сирии «освободиться от своих давних альянсов с Тегераном и Москвой».
Израиль, напротив, может воспринять усиление российско-сирийских контактов спокойно. Ещё в феврале израильские чиновники, по данным СМИ, лоббировали в Вашингтоне сохранение российских баз в Сирии, считая их противовесом растущему влиянию Турции.
Исторически Израиль поддерживал рабочие отношения с Россией во время её вмешательства в поддержку режима Асада. Между странами существовали каналы координации, поскольку Израиль прежде всего опасался укрепления иранского военного присутствия в Сирии. Теперь его главной тревогой стала Турция. В последние месяцы Израиль обозначил жёсткие «красные линии» относительно турецкого военного присутствия и даже наносил удары по объектам, предназначенным для турецких войск. Россия не возражала против этих атак — и, по всей видимости, не станет возражать и в будущем.
Даже если Шараа заявляет, что ищет российское оружие для защиты от израильских налётов, в Иерусалиме это могут считать меньшим злом по сравнению с укреплением турецких позиций.
США, со своей стороны, пока не обозначили чёткой позиции относительно будущего российских баз в Сирии. База Хмеймим играет стратегическую роль, поддерживая российские операции в Африке, а пункт в Тартусе обеспечивает Москве выход к Средиземному морю.
Администрация президента Дональда Трампа остаётся противоречивой в вопросе наказания стран за экономические связи с Москвой. Однако Конгресс вполне может вновь ввести санкции, если Сирия начнёт закупать вооружения напрямую у России и её государственных экспортеров.
Многие из обсуждаемых систем подпадают под критерий «значительной сделки» согласно американскому закону Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act (CAATSA) — как из-за масштабных финансовых операций с российским ВПК, так и из-за значительного усиления сирийских вооружённых сил.
В итоге Шараа играет с Россией опасную партию. Но, как отмечает автор, обвинить его в наивности нельзя.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Foreign Policy. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Foreign Policy и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Foreign Policy.