Авиаудары США по ядерным объектам Ирана стали крупнейшим и, пожалуй, самым спорным внешнеполитическим решением президента Дональда Трампа. Несмотря на поддержку ряда республиканцев, этот шаг вызвал неоднозначную реакцию как внутри страны, так и за её пределами. Он поставил перед наблюдателями один ключевой вопрос: была ли это демонстрация силы ради сдерживания врага, или внутренняя политическая стратегия, направленная на укрепление власти и мобилизацию электората?
1. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: АТАКА НА ИРАН КАК ЧАСТЬ ГЛОБАЛЬНОЙ ИГРЫ
Оперативный успех — стратегическая неопределённость
Военные действия США были безупречно спланированы: стелс-бомбардировщики незаметно вторглись в иранское воздушное пространство и нанесли удары по трем ядерным объектам. С военной точки зрения это была почти идеальная операция: не было ни потерь, ни ответного огня. В дипломатической плоскости — временное перемирие с Израилем, заключенное при посредничестве США, стало дополнительным плюсом.
Однако, как отмечает The Economist, долгосрочный эффект сомнителен. Американская разведка признаёт, что разрушены были лишь входы в ядерные объекты — не факт, что сами обогатительные установки. Это означает, что ядерная программа Ирана может быть восстановлена, как только политическая обстановка позволит. Более того, исчезновение 400 кг обогащённого урана, ранее находившегося под контролем МАГАТЭ, усилило тревогу — теперь ни США, ни агентство не знают, где он находится.
Перспектива нового конфликта
Если Иран решит восстановить ядерные мощности, неизбежно встанет вопрос о повторном военном вмешательстве. Израиль уже проявил готовность действовать в одиночку. США, которые в данной кампании скорее шли за инициативой Тель-Авива, могут быть втянуты в новый виток эскалации. Таким образом, «перемирие» может оказаться лишь затишьем перед бурей.
Непоследовательность как стиль
Попытки описать «внешнеполитическую доктрину Трампа» продолжаются с 2016 года — и до сих пор безуспешны. В одних случаях лозунг America First означает отказ от глобальных обязательств и военных авантюр, в других — право США на одностороннюю проекцию силы где угодно. Сегодня Трамп — гегемон, завтра — изоляционист. В таких условиях союзники теряются, а противники остаются в напряжённом ожидании. Как подмечает The Economist, в Вашингтоне это уже стало мантрой:
«Мышление Трампа — это не тайна, которую можно разгадать. Это загадка, которую можно лишь наблюдать».
2. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: ПОЛЯРИЗАЦИЯ И КОНТРОЛЬ НАД ПАРТИЕЙ
Электоральный расчет: победа на фоне конфликта
Военная победа традиционно усиливает позиции американских президентов. Обама получил всплеск популярности после ликвидации бен Ладена. Однако у Трампа подобный эффект возник не всегда: ни после убийства Сулеймани, ни после уничтожения лидера ИГИЛ его рейтинг не изменился существенно.
После ударов по Ирану республиканцы почти мгновенно консолидировались. По данным YouGov (опрос проведён по заказу The Economist), уровень поддержки удара среди республиканцев вырос с 40% до 70%. Среди демократов, напротив, снизился с 25% до 5%. Это наглядная иллюстрация крайней политической поляризации в США: для одних — герой, для других — военный преступник.
Укрощение изоляционистов внутри GOP
Значимым стал и внутрипартийный эффект. До удара по Ирану в республиканской среде нарастало сопротивление новой военной кампании. Влиятельные фигуры консервативного крыла — Такер Карлсон, Стив Бэннон, вице-президент Джей Ди Вэнс — выступали за сдержанность. Но их влияние оказалось слабее решимости Трампа. Фактически, этот шаг восстановил статус-кво: президент — верховный главнокомандующий, чьё слово решающее. Как итог — фланги замолкли, а лидер укрепил авторитет.
Нарушение процедуры как норма
Демократы критикуют Трампа за то, что он не уведомил Конгресс о военной операции. По Конституции, объявлять войну должен именно Конгресс, а Закон о военных полномочиях 1973 года ограничивает президента в таких действиях. Но прецеденты работают против демократов: Обама действовал так в Ливии, Клинтон — в Косово. Поэтому Трамп легко парирует критику: если они могли, почему нельзя ему?
Стратегия или импульс?
Решение о нанесении ударов по Ирану вписывается в уникальный политический стиль Дональда Трампа — смесь инстинкта, оппортунизма и умелого управления политической повесткой. С внешнеполитической точки зрения, он добился краткосрочной победы, но оставил после себя множество рисков и неопределённостей. С внутренней — усилил поддержку внутри своей партии, подавил инакомыслие и доказал, что остаётся центром принятия решений.
По мнению The Economist, неясно, был ли это исторический успех или стратегическая ошибка. Это покажет только время — и действия Ирана в ближайшие месяцы.
Настоящая статья была подготовлена на основе материалов, опубликованных The Economist. Автор не претендует на авторство оригинального текста, а представляет своё изложение содержания для ознакомительных целей.
Оригинальную статью можно найти по ссылке здесь.
Все права на оригинальный текст принадлежат The Economist.
