Открыв возможность сбивать российские истребители, нарушающие воздушные границы Альянса, во вторник, 23 сентября, союзники фактически поставили точку в практике ведения украинского конфликта исключительно через «тыловую» поддержку оружием и разведданными.
Анализ: Хлоя Хорман и Элиз Винсент
Изменение военной позиции, согласованное 32 странами — членами Организации Североатлантического договора (НАТО) — после вторжений российских дронов в воздушное пространство Альянса в ночь с 9 на 10 сентября, а затем пролёта российских истребителей над Эстонией 19 сентября, — шаг, последствия которого пока трудно оценить полностью, но который стал настоящим поворотом со времени начала войны на Украине.
Перемена курса могла остаться незамеченной на фоне громогласных дипломатических заявлений. Речь идёт о теме одновременно глубоко стратегической и технической — «правилах применения силы» НАТО, определяющих рамки и уровень военного ответа в случае нападения или агрессии.
Эти правила, как правило, засекречены. Ни одна армия, ни один командир подразделения не раскрывает подробности критериев, которые заставили бы предпочесть одну военную опцию другой в ответ на удар противника, — чтобы не ослабить саму опцию. Единственное исключение — когда требуется сдержать противника от действий.
Именно таким был смысл интервью, которое в среду, 24 сентября, дал Le Monde Алексус Гринкевич, новый американский генерал, возглавляющий объединённые силы НАТО. Это тщательно выверенная беседа — пилота по профессии, отлично чувствующего нюансы «воздушного» языка, — призвана объяснить деликатный поворот, на который пошли союзники на внеочередном заседании Североатлантического совета (в жаргоне Альянса — NAC) в Брюсселе во вторник, 23 сентября.
До сих пор самолёты, патрулирующие границы восточного фланга, зачастую ограничивались тем, что оттесняли российские борта, слишком близко подходившие к границам воздушного пространства НАТО. Любые иные меры требовали консенсуса союзников. Но генерал Гринкевич открыл дверь куда менее примирительной — деликатно обозначенной как более «гибкой» — линии: возможности для любой страны, считающей себя объектом агрессии, самостоятельно определить надлежащий ответ.
Повышение «на ступень»
На вопрос «Может ли теперь союзная страна сбить российский истребитель, если он войдёт в её воздушное пространство, вместо того чтобы лишь “перехватить” и “сопроводить” его обратно за границу?» ответ теперь потенциально утвердительный. При этом глава сил НАТО сознательно обошёл конкретику возможных предохранителей, призванных не допустить эскалации.
Вторжения дронов и пролёты истребителей — не новость. Воздушные границы Альянса образуют, особенно над Балтикой, узкие коридоры, чреватые недоразумениями и множеством манёвров в «серой зоне». С 2022 года, по данным НАТО, ежегодно фиксируется от 300 до 500 перехватов российских самолётов. Однако европейцы, вероятно, излишне привыкли к таким инцидентам и к всё более массированным залпам российских дронов по Украине, чья ПВО не безупречна.
Остаётся понять, является ли это повышение «на ступень» в позиции НАТО — именно так 24 сентября выразился Эмманюэль Макрон — правильным ответом для сдерживания Москвы. Дискуссия среди экспертов идёт бурно, что показал Фонд Карнеги за международный мир в записке, опубликованной на следующий день. В частности, спорят о том, насколько «стратегическая двусмысленность» полезна против России, настроенной решительно и готовой к долгой игре.
Сторонники «чёткой красной линии», например исследователь Атлантического совета Рэйчел Риццо, считают, что следует быть готовыми пойти на риск и сбить «российский истребитель», как это сделала Турция в 2015 году. Но многие эксперты выступают за меньшую предсказуемость. В «гибридной войне» ответы не обязательно симметричны, хотя «каждый враждебный акт должен влечь санкцию», отмечает Яаника Мерило, лектор Высшей школы общественной безопасности Эстонии.
Медленный яд
Спор далёк от простоты. Он действительно вводит в новую эпоху: эпоху завершения исключительно «тылового» управления украинским театром военных действий — как удалённой линии фронта, куда можно было просто отправлять оружие и разведданные из глубины. «Играть на задней линии — это хорошо, но надо уметь и выходить к сетке, добиваться результата», — признаёт один из высокопоставленных офицеров. Однако проведение «красных линий» — занятие рискованное. Это игра, в которую сегодня в определённой мере оказалась поймана и сама Россия.
После того как Москва долго размахивала угрозой применения тактического ядерного оружия, а в конце 2024 года даже пересмотрела свою ядерную доктрину, включив в неё возможность ответа в случае атак дронов на её территории, Владимир Путин теперь сталкивается с ежедневным обходом этой сдерживающей угрозы «снизу»: украинскими залпами дронов по российской территории, нацеленными прежде всего на энергетическую инфраструктуру.
Снятие ограничений по части правил применения силы НАТО в отношении российских истребителей на окраинах воздушного пространства Альянса не является самоцелью. Российские нарушения — умышленные или нет — представляют собой и «медленный яд», легко пересекающий границы. Каждое публичное обнародование факта такого инцидента — по сути признание слабости государства, а также канал дестабилизации и раскола внутри национального общественного мнения.
До сих пор последствия украинского конфликта имели преимущественно скрытый и гибридный характер (поджоги, посылки-ловушки, кибератаки и т. п.). Теперь они напрямую вовлекают поле обычных вооружённых сил — и на передовой. Возможно, именно в этом и состоит настоящий предупредительный залп для европейцев.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Le Monde. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Le Monde и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Le Monde.
