Наталия Бугаёва, внештатный научный сотрудник по вопросам России в Институте изучения войны.
Эта статья адаптирована из отчета, написанного Наталией Бугаёвой и Катериной Степаненко, «A Primer on Russian Cognitive Warfare», опубликованного 30 июня Институтом изучения войны.
Россия использует когнитивную войну — форму ведения войны, сосредоточенную на влиянии на мышление, решения и действия противника, — чтобы обеспечить достижение стратегических целей, недостижимых только с помощью физических возможностей. Она не единственная страна, которая делает это. Китай, Иран и Северная Корея также всё активнее применяют когнитивную войну против Соединенных Штатов. Но Россия особенно искусна в её использовании — для ведения войны против Украины, влияния на решения Запада, сохранения режима президента Владимира Путина и сокрытия слабостей России. Когнитивная война — не единственная стратегия Кремля. Тем не менее, важно понимать усилия Кремля, направленные на то, чтобы заставить мир видеть ситуацию так, как этого хочет Москва, — и чтобы мы затем принимали решения в этой созданной Кремлём реальности.
Конечной целью российской когнитивной войны является подрыв воли противника к действиям. Чтобы добиться большего, России нужно, чтобы другие делали меньше. Россия вполне может проиграть, если Запад усилит поддержку Украины. Совокупная экономика стран НАТО, не входящих в НАТО государств Европейского союза и азиатских союзников США значительно превосходит российскую, среди прочего. Цель России, следовательно, заключается в том, чтобы заставить Соединённые Штаты логически прийти к выводу, что победа России в Украине неизбежна — или даже соответствует интересам США, — и что Вашингтону следует остаться в стороне.
Когнитивная война — это не просто дезинформация на тактическом уровне. Россия использует все платформы, передающие нарративы — СМИ, конференции, международные форматы, дипломатические каналы, отдельных лиц — как инструменты своей когнитивной войны. Эти усилия также поддерживаются физическими действиями. К числу этих физических инструментов относятся военные учения, саботаж, кибератаки и боевые операции.
Кремль достигает успеха в этих усилиях, если ему удается убедить других в том, что: слишком трудно узнать, где правда; слишком трудно сопротивляться России; и слишком трудно быть уверенными в том, кто прав, а кто нет.
Когнитивная война рождается из нужды и возможностей.
Россия не слаба, но она слаба относительно своих целей. Цели Путина остаются в значительной степени прежними на протяжении многих лет: а именно, сохранение своего режима; восстановление статуса великой державы, что предполагает восстановление контроля над бывшими советскими государствами; и установление мирового порядка, в котором США ослаблены, единство НАТО разрушено, а Россия обладает решающим влиянием.
Однако у Путина нет средств для достижения своих целей. Россия часто оказывается недостаточно сильной, чтобы навязать свою волю другим, и недостаточно привлекательной, чтобы быть предпочтительным партнёром. Сфера влияния страны в значительной степени является вымышленной. Соседи России не хотят выбирать эту страну в качестве исключительного партнёра — если вообще выбирают. У России также недостаточно военной мощи, чтобы контролировать других силой. Чтобы захватить оставшиеся 80 процентов Украины при нынешних темпах продвижения, России потребуется более 100 лет, если предположить, что она сможет бесконечно терпеть огромные потери в личном составе. Другие бывшие советские государства, такие как Молдова, сопротивлялись попыткам Кремля доминировать.
Кремль использует когнитивную войну для того, чтобы сократить разрыв между своими целями и средствами. Основное когнитивное усилие Кремля направлено на то, чтобы заставить мир принять и никогда не оспаривать российские посылки и действия. У России будет больше шансов подчинить себе Украину, если Кремлю удастся заставить мир принять ложную установку о том, что победа России неизбежна и что дальнейшая помощь Украине со стороны Запада бесполезна. У России будет больше шансов навязать свою волю другим, если Кремлю удастся заставить мир принять ложную установку о том, что Россия просто заслуживает свою сферу влияния.
Кремль также пытается представить Россию как праведную силу, чтобы ограничить сопротивление её действиям. Он вкладывает огромные ресурсы в то, чтобы отвергнуть и скрыть свои зверства.
Российская когнитивная война также направлена на сокрытие слабостей и дискредитацию целей России. Вопреки изображению Путина Кремлём как эффективного военного лидера, на самом деле он не добился почти ни одной из своих заявленных военных целей за более чем три года войны — несмотря на то, что, по оценкам, в конфликте были убиты или ранены около миллиона россиян. Кремль преуменьшал успехи Украины, такие как освобождение оккупированных территорий, а также неудачи России, такие как неспособность защитить свои международные границы от украинского вторжения в Курскую область.
Когнитивная война России предшествует правлению Путина; фактически, она охватывает десятилетия.
Эта стратегия основана на советских концепциях «рефлексивного управления». Советский математик и психолог Владимир Лефевр определил этот термин в 1967 году как процесс передачи оснований для принятия решений от одного противника другому — другими словами, попытку изменить процессы мышления людей, чтобы заставить их прийти к выводам, которые, в данном случае, выгодны России, и действовать на основе этих выводов так, чтобы продвигать цели России.
Когнитивная война России включает в себя переработку советских стратегий и инструментов пропаганды. Демонстрация своей традиционной мощи — ядерного оружия, флота и ракетных систем — была тактикой, которую Советский Союз часто использовал в своём стратегическом месседжинге против Запада. Кремль инвестировал в расширение охвата и возможностей государственного информационного агентства ТАСС (основанного как Телеграфное агентство Советского Союза) в 2013 и 2014 годах. ТАСС был основным источником советской внутренней и внешней пропаганды и присутствовал в 116 странах во время правления Советского Союза.
Кремль активизировал свои внешние когнитивные усилия после серии в основном мирных протестов против коррумпированных режимов в бывших советских государствах, включая Розовую революцию в Грузии в 2003 году и Оранжевую революцию на Украине в 2004 году. Стремление соседей России к более прозрачному, западному управлению угрожало цели России контролировать эти государства, и Путин воспринял это развитие как угрозу своему режиму. На протяжении многих лет Путин подчеркивал, что Кремль «должен сделать всё необходимое, чтобы подобное никогда не произошло в России», и Кремль запустил серию информационных операций, чтобы остановить и обратить вспять утрату российского влияния в Украине и других бывших советских государствах.
Россия начала внедрять нарративы о сепаратизме на Украине уже в 2004 году. Десять лет спустя, в 2014 году, эти нарративы были использованы как основа гибридной операции России по захвату восточных и южных регионов Украины, а затем — для полномасштабного вторжения в 2022 году.
Кремль уделяет приоритетное внимание расширению своего медийного конгломерата по всему миру. Документ «Концепция внешней политики» 2016 года назвал «укрепление позиций российских СМИ в глобальном информационном пространстве» в числе приоритетов. В течение того же десятилетия контролируемые Кремлём СМИ RT, ТАСС и Sputnik начали скоординированные усилия по формированию партнёрств с зарубежными СМИ. Кремль также инвестировал в подготовку нового поколения журналистов, лояльных к России, через обучающие программы.
Некоторые российские военные теоретики даже утверждали, что все действия, включая кинетические операции, должны быть направлены на достижение информационного эффекта. Доктрина информационной безопасности России 2016 года призывала к независимой российской информационной политике, сегментированному управлению российским интернетом и устранению зависимости от иностранных информационных технологий. В 2018 году в стране было создано Главное военно-политическое управление для внедрения идеологии Кремля в вооружённые силы России. Советский Союз аналогичным образом интегрировал политруков в свои вооружённые силы, чтобы обеспечить соответствие армии идеологии и целям Коммунистической партии.
Путин полагается на эту способность не только для ведения войн, но и для управления страной. В первые дни своего президентства российские службы безопасности провели обыск в крупной независимой телекомпании. К 2003 году Путин установил государственный контроль над российскими СМИ. Каждый год с 2000-го Кремль вводил новые формы контроля информации, а после начала полномасштабного вторжения на Украину Путин расширил свою цензурную систему. В апреле государство приговорило российского подростка почти к трём годам тюрьмы за использование украинской поэзии XIX века в знак протеста против войны России против Украины. Усилия Кремля по созданию национальной платформы мгновенных сообщений являются одной из последних попыток расширить контроль за внутренними коммуникациями.
Всё это эффективно — но лишь до определённого предела. Когнитивная война позволила России добиться некоторых успехов, которые были бы невозможны только с помощью обычных сил. Информационный фон, созданный Кремлём в условиях эскалационной тревоги, повлиял на решения Запада о поставках военной помощи Украине, что привело к упущенным возможностям для Украины и преимуществам на поле боя для России.
Тем не менее Кремль чрезмерно зависит от когнитивной войны. Он также уязвим перед реальностью, которая подрывает нарратив о мощной России и могущественном Путине — одной из главных неиспользованных слабостей России.
Ключ к защите от российской когнитивной войны — действовать на уровне стратегического мышления, а не просто реагировать на тактическую дезинформацию.
Соединённые Штаты должны понимать, в какие посылы Кремль хочет, чтобы они поверили, какие решения Вашингтона он стремится сформировать, и в поддержку каких целей — и затем отвергать те посылы, которые Кремль пытается внедрить. Например, США имеют возможность разрушить представление о том, что Россия имеет право на свою «сферу влияния», или утверждение о том, что Россия неизбежно одержит военную победу на Украине.
Действия часто являются наиболее эффективным способом нейтрализовать когнитивную войну. Именно успешные удары Украины с помощью беспилотников и ракет по Черноморскому флоту России разрушили попытку Москвы создать ложное восприятие угрозы глобальной продовольственной безопасности со стороны Украины. Военные действия Украины лишили Россию возможности навязать де-факто блокаду и, как результат, позволили продолжить торговлю зерном через Чёрное море.
Хотя конкретные российские нарративы могут меняться, более широкие установки, которые Кремль пытается внедрить через эти нарративы, не изменяются; как и общие цели, которым служит эта когнитивная война. Это предоставляет возможность для системного ситуационного анализа, мониторинга, прогнозирования и нейтрализации российской когнитивной войны.
Чрезмерная зависимость России от этой способности ослабила её реальную мощь и принесла разрушения обществу — ущерб, на восстановление от которого уйдут поколения, если восстановление вообще возможно. Запад должен противодействовать когнитивной войне России (а также Ирана, Северной Кореи и Китая), разоблачая её, отказываясь от ложных посылок, которые она стремится внедрить, и сосредотачиваясь на реальном мире, а не на искусственной реальности, которую стремится создать когнитивная война.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Foreign Policy. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Foreign Policy и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Foreign Policy.
