Тимоти Гартон Эш — автор книги «Homelands: A Personal History of Europe»
Наследие, оставленное нам канадским певцом-пророком Леонардом Коэном, завершается мрачной строкой:
«О, и ещё кое-что — тебе не понравится то, что будет после Америки».
В эти дни, когда мир отмечает 80-летие окончания Второй мировой войны в Европе, становится всё очевиднее: необычайно долговечный международный порядок, возглавляемый США, уходит в прошлое. И теперь весь мир отчаянно пытается понять, что придёт ему на смену. Новый многополярный порядок? Зоны влияния? Всемирная версия Венского концерта держав XIX века? Однако наиболее вероятный сценарий — это длительный и опасный период глобального беспорядка.
Разумеется, не существовало никакой «золотой эпохи» всеобщего либерального международного порядка. Но в огромных регионах — Европе, Азии, Океании — действительно существовал порядок в области безопасности и экономики, возглавляемый «либеральным левиафаном», как назвал послевоенные США профессор Принстонского университета Джон Айкенберри. Этот порядок достиг апогея в начале XXI века, но с тех пор постепенно ослабевает — отчасти из-за «восстания остальных» держав, которое само по себе стало возможным благодаря американской глобализации, отчасти — из-за самоуничтожительных проявлений американской самонадеянности.
Сегодня же Дональд Трамп с невероятной скоростью и безрассудством рушит всё, что ещё оставалось от прежнего порядка. Даже если допустить маловероятное — что американская демократия выйдет из четырёхлетнего шторма «трампистской революции» невредимой — в отношениях между США и их союзниками, по выражению Роберта Браунинга, «уже не будет радостного и уверенного утра».
Сейчас в мире бушуют три, а возможно, даже четыре крупные войны (Украина, Газа, Судан, противостояние Индии и Пакистана из-за Кашмира), а между двумя крупнейшими экономиками — США и Китаем — действуют трёхзначные тарифы, парализующие торговлю. Разве это не явный признак того, что мы вступили в опасную эру хаоса?
Некоторые всё ещё надеются, что этот период закончится относительно быстро — либо чудесным восстановлением старого порядка, либо рождением нового. Что ж, будем надеяться. Но есть ряд причин сомневаться в этом.
Даже если растущая сверхдержава (Китай) и постепенно сдающая позиции (США) сумеют избежать «ловушки Фукидида» и не начнут открытую войну, то сами по себе периоды смены глобального лидерства почти неизбежно сопровождаются обострением международной напряжённости. Лидеры Китая и России только что встретились в Москве — символически приурочив встречу к годовщине окончания войны в Европе — чтобы подтвердить своё партнёрство против Запада. Си Цзиньпин при этом отождествил «надменные фашистские силы», побеждённые в 1945 году, с сегодняшними силами «односторонности, гегемонии и буллинга». (Догадайтесь, кого он имел в виду?) Тем временем Россия перешла на военные рельсы, а Владимир Путин стремится восстановить как можно большую часть утраченной империи. Индия Нарендры Моди — со своими националистическими амбициями — одержима враждой с Пакистаном, поддерживаемым Китаем.
На фоне этого противостояния великих держав действуют средние державы — Турция, Бразилия, Южная Африка. И примечательно, что они зачастую видят в хаосе возможности: можно поддерживать одну сверхдержаву по одному вопросу, другую — по другому, всё время продвигая собственные интересы. Малые государства, вроде тех, что на Ближнем Востоке, умело лавируют между «крокодилами», как египетская птица-чистильщик, извлекающая выгоду из чистки зубов хищников.
В течение 80 лет после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки табу на применение ядерного оружия сохранялось. Но сегодня мир наблюдает, как обладающая ядерным оружием Россия ведёт полномасштабную войну против Украины — страны, добровольно отказавшейся от ядерного арсенала в 1994 году в обмен на гарантии безопасности со стороны США, Великобритании и (чёрная комедия) России. Барьер против ядерного распространения выглядит всё более хрупким.
В Южной Корее всерьёз обсуждают возможность создания собственного ядерного оружия — особенно на фоне растущего военного сотрудничества между Россией и Северной Кореей. На Ближнем Востоке, где балансируют между ядерным Израилем и почти-ядерным Ираном, эта тема тоже актуальна. В Европе начинает формироваться мнение, что неплохо было бы иметь и своё ядерное прикрытие.
Параллельно продолжается технологическая революция, рождая новые формы геополитического соперничества — за контроль над данными, программным обеспечением, коммуникационными сетями. Искусственный интеллект — особенно опасная область, где возможна новая гонка вооружений, ещё более непредсказуемая, чем ядерная в эпоху холодной войны. Если Китай может удивить США системой DeepSeek, то почему бы ему не разработать и тайную DeepStrike?
Растущее население и климатические изменения только обострят конкуренцию за ресурсы и спровоцируют новые волны массовой миграции.
Да, есть и противовесы. Китай заинтересован в сохранении открытой мировой торговой системы, от которой он больше всех выиграл. Даже самые циничные средние державы понимают: хаос не должен перерасти в полный обвал. В Канаде, Австралии, Европе заметен либеральный отпор. Новый папа Лев XIV обещает строить мосты на страдающей планете.
История никогда не предопределена. Но тем, кто верит в пусть и недостижимый в полной мере идеал либерального международного порядка, стоит признать: Коэн, вероятно, был прав. Нам нужно не просто надеяться, а готовиться к затяжному периоду глобального беспорядка.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с The Financial Times. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью The Financial Times и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю The Financial Times.
