Три Грации Боттичелли стоят, сцепив руки, глядя в разные стороны. Картина — аллегория Весны, как нельзя лучше подходящая для политической интерпретации, учитывая, что была создана по заказу семьи Медичи. Десять лет назад она могла бы отражать прогрессивную сцену.
Но в политике наших дней на это полотно проецируются меняющиеся лица Джорджии Мелони, Марин Ле Пен и Алис Вайдель — и показывают эволюцию европейской популистской правой. Первая — вопреки ожиданиям — пришла к власти в Италии. Вторая хочет стать президентом Франции к 2027 году, хотя суд в прошлом месяце запретил ей занимать государственные посты. Третья нацелена на канцлерское кресло в Германии в 2029 году.
К концу второго срока Дональда Трампа мир может столкнуться с радикально переосмысленным Европейским союзом — с тремя крупнейшими экономиками, идеологически оформленными этими тремя Грациями, каждая из которых несёт на себе сложное наследие и исторический груз крайне правого прошлого своих стран. Вместе они воплощают движение, которое вышло с периферии, сбросило послевоенную вину и принесло некогда табуированную националистическую гордость в политический мейнстрим.
На поверхности — сходства: три амбициозные женщины, лидеры правых партий Европы, выступающие против иммиграции и глубокой европейской интеграции. Но стоит копнуть глубже — и различия становятся поразительными. Мелони — консерваторка в духе «Бог и отечество», Ле Пен — националистка, поддерживающая госвмешательство, Вайдель — радикальная либертарианка, восхищающаяся Маргарет Тэтчер. Их различия отражают пёструю палитру популистского правого спектра.
Будущее Европы, подвергаемой нападкам и насмешкам со стороны движения MAGA, в какой-то мере будет определяться тем, чьё из этих конкурирующих видений окажется победной.
Похожий стиль
Каждая из троицы выработала свой собственный тщательно продуманный стиль — разрыв с подходом Хиллари Клинтон, Ангелы Меркель и Терезы Мэй, которые намеренно принижали значение внешности. Вайдель — воплощение тевтонского идеала: безупречно скроенные тёмные костюмы. Ле Пен — немного Марианна, светская героиня Французской революции. Мелони, по мере восхождения, становилась всё более блондинистой — её парикмахер говорит: «Всякий раз, когда происходило что-то важное, я менял ей образ».
Ни одна из них не борется за равенство полов. Их кумир — Железная леди Британии, которая размахивала сумочкой как оружием и всегда возвращалась домой готовить ужин для мужа Дениса. «Я добилась своего не тем, что вела себя как бойкая женщина», — говорила Тэтчер в избирательной кампании 1979 года, прежде чем стать самым долгоиграющим премьер-министром Великобритании в современной истории. — «Если человек чего-то добивается, то благодаря способностям, а не полу».
Мелони думает так же. «Мы победим в битве за равенство только тогда, когда женщины будут занимать влиятельные посты не потому, что их туда поставили мужчины», — говорила она в интервью в 2019 году на шоу Маурицио Костанцо — итальянском аналоге Джонни Карсона.
В этом — парадокс: эти влиятельные женщины никак не тянут на современных феминисток. Мелони расширила сеть детских садов и ввела льготы для работающих матерей. Но одновременно она криминализировала суррогатное материнство и выступает против абортов и однополых браков. В 2008 году, когда Сильвио Берлускони испытывал давление с требованием увеличить число женщин в правительстве, у него не было большого выбора — и он вытащил Мелони из политического безвестия, назначив министром по делам молодёжи. Иронично, что старт политической карьере она получила благодаря «розовым квотам», которые сама же критиковала.
Ле Пен сегодня не стесняется называть себя феминисткой, но тут же добавляет, что не верит в «воук-культуру» и «окопную войну против мужчин». Позитивную дискриминацию она рассматривает с глубочайшим подозрением.
Разные пути
Несмотря на схожий стиль, различия между Мелони, Ле Пен и Вайдель в остальном — радикальны. Каждая из них прошла свой путь, каждая выработала уникальный подход к правой политике, опираясь на личный опыт, культурное наследие и религиозные убеждения.
Мелони выросла в рабочем районе Рима с матерью-одиночкой. Отец бросил семью, когда ей был год, позже он отбывал срок в тюрьме. В 15 лет она вступила в ныне не существующую неофашистскую партию, в рядах которой считали, что Муссолини «не так уж плох». С тех пор она сбросила эту кожу, но по-прежнему сохраняет дух закона и порядка.
У неё остался крепкий римский акцент, она не получала университетского образования. Её манера общения с брюссельскими элитами жёсткая и не отшлифованная. Она тоже мать-одиночка. Через год после избрания премьером карьеру Мелони могла сломать утечка о сексистских высказываниях её бойфренда — она немедленно прервала десятилетние отношения и публично заявила об этом в соцсетях.
Мелони была самым молодым министром в последнем правительстве Берлускони — человека, который стал европейским прототипом Трампа с его вульгарностью, культом мачо, исками и образом миллиардера-бизнесмена, ставшего политиком. Это стало для Мелони формирующим опытом, позволившим ей основать собственную партию, со временем затмившую наследие «крёстного отца» итальянской политики.
Ле Пен — наследница ведущей правой династии Франции. Она много лет старалась дистанцироваться от токсичного наследия своего отца, который называл газовые камеры «деталью истории». Провела полную ребрендинг партии — ныне это Национальное объединение. Сегодня она — союзник Израиля, а еврейская община Франции активно поддерживает её. Она трижды баллотировалась в президенты и каждый раз набирала всё больше голосов.
Но всё, чего она добивалась, рухнуло 31 марта, когда суд признал её виновной в растрате и запретил баллотироваться на 5 лет. Она подала апелляцию, решение суда ожидается летом 2026 года. Если неделя в политике — вечность, то у Ле Пен есть шанс переломить ситуацию. Она уже называет дело охотой на ведьм и ориентируется на Трампа, чьи бесконечные суды только подстегнули его сторонников.
Противоречия
Вайдель, напротив, — новичок и её партии ещё предстоит путь, чтобы стать приемлемой для широкой публики. В отличие от Мелони и Ле Пен, она не делает вид, что умеренна. Напротив — её риторика становится всё более жёсткой, она уверена, что дух времени на её стороне. Даже Илон Маск призвал немцев «перестать чувствовать вину за нацизм».
В жизни Вайдель — сплошные противоречия. Она — лицо ксенофобской партии AfD, но живёт в Швейцарии, а её партнёр родилась в Шри-Ланке. Бывший банкир Goldman Sachs, ранее работавшая в Китае, возглавляет мужскую популистскую партию, популярную в Восточной Германии, а не во франкфуртском финансовом центре. Партия выступает против однополых браков, но Вайдель — открытая лесбиянка. В 2023 году, когда её спросили, как она сочетает свою ориентацию с гомофобией партии, она ответила: «Я не квир, но я замужем за женщиной, с которой знакома 20 лет».
Мелони и Ле Пен долго не хотели иметь с Вайдель ничего общего. Но Вайдель установила связи с глобальными фигурами, включая Илона Маска — друга Мелони. Однако если у Мелони с Трампом всё легко, то часовой разговор Вайдель с Маском на X в январе выглядел натужно. Они обсуждали инопланетян и жизнь на Марсе, и даже сошлись во мнении, что Гитлер был коммунистом.
AfD заняла второе место на выборах в Германии в феврале, что подтверждает рост популярности. Но до следующих федеральных выборов ещё четыре года. Вайдель придаёт партии презентабельный вид, но где она окажется к 2029 году — неизвестно.
Различия в политике
Прошлое каждой из них влияет и на текущую повестку. Возьмём ключевой вопрос — отношения с Россией и Китаем. Мелони — ярая атлантистка, вывела Италию из китайского проекта «Пояс и путь» и заняла жёсткую позицию по Украине. Партия Ле Пен брала кредит в российском банке (уже погашен), а сама она летала в Москву и жала руку Путину перед первым туром президентских выборов 2017 года. После вторжения на Украину в 2022 году ей пришлось оправдываться. Вайдель — куда менее структурированный политик, близка к Пекину и Москве. Она свободно говорит по-китайски и работала в Bank of China. Её партия выступает за снятие санкций с России.
Религия также разделяет этих женщин. Мелони — ревностная католичка, это ключ к её политическому мышлению. Это сблизило её с Джо Байденом и сблизит с сенатором JD Вэнсом, которого она принимает в этом месяце. Её фирменная речь на митинге превратилась в техно-хит: «Меня зовут Джорджия. Я женщина. Я мать. Я христианка». Против абортов она настроена лично — её мать когда-то отказалась прервать беременность.
Ле Пен — не особенно религиозна. Вайдель — агностик. Обе не доверяют исламу. В 2022 году Ле Пен пообещала запретить ношение хиджаба в общественных местах. В 2018-м Вайдель вызвала скандал, заявив в Бундестаге: «Бурки, девочки в платках, ножевики на зарплате и прочие бездельники не обеспечат наше процветание, рост экономики и, главное, социальное государство».
Что касается Европы, Ле Пен пошла по стопам Мелони: отказалась от евроскепсиса, сохранив антииммиграционную риторику, но смягчив её. После Brexit она призывала к Frexit, но отказалась от идеи, поняв, что французы не хотят выходить из ЕС. А вот Вайдель активно продвигает антиевропейскую повестку и предлагает провести референдум о выходе Германии из ЕС.
Устойчивость
Эти три женщины — современные соперницы, и вряд ли они любят друг друга. Меркель долгое время правила Европой в одиночку — «королева Европы». Теперь Мелони и Ле Пен хотят этот титул. Но есть нечто, что их объединяет: они возглавляют сдвиг направо, подпитываемый недовольными молодыми мужчинами — глобальным трендом. Каждая из них вынуждена лавировать в движении, которое черпает поддержку среди тех, кто верит в традиционные гендерные роли.
Для Ле Пен проблема в том, что ультраправый Эрик Земмур — с его сексистским представлением о женщине-домохозяйке — более привлекателен для этой аудитории. Вайдель и Мелони сталкиваются с похожими вызовами: как остаться на вершине движения, опирающегося на антифеминистские настроения.
В эпоху откатов от «воук-культуры» каждая из них также должна уметь противостоять трендам, не потеряв поддержку. Все трое высказывались против DEI (diversity, equity, inclusion), называя это «разнузданной политкорректностью». При этом им ещё предстоит выдержать переменчивое влияние MAGA, где позиция по международной торговле и дипломатии меняется чуть ли не каждый день.
И именно здесь у этих женщин может быть преимущество: чтобы выжить в мужском движении, им потребовались гибкость и стойкость. Особенно Мелони умеет чувствовать ветер и менять курс, сохраняя при этом ощущение искренности. Сегодня старые ярлыки «левый» и «правый» теряют смысл. «Фашист» и «коммунист» — это просто обидные клички. Даже слово «популизм» стало настолько расплывчатым, что почти ничего не означает.
В этом смысле три Грации европейского правого фланга отражают растущий мировой тренд: движение без чётких границ, гибкое, меняющееся, разношёрстное. Сегодня их взгляды могут совпадать, завтра — расходиться. Возможно, ни одно видение будущего Европы не победит. Но может быть, как и в 1930-е, несколько разных представлений о «сильном лидере» — или, в данном случае, лидере-женщине — могут сосуществовать.
Статья, размещенная на этом сайте, является переводом оригинальной публикации с Bloomberg. Мы стремимся сохранить точность и достоверность содержания, однако перевод может содержать интерпретации, отличающиеся от первоначального текста. Оригинальная статья является собственностью Bloomberg и защищена авторскими правами.
Briefly не претендует на авторство оригинального материала и предоставляет перевод исключительно в информационных целях для русскоязычной аудитории. Если у вас есть вопросы или замечания по поводу содержания, пожалуйста, обращайтесь к нам или к правообладателю Bloomberg.
